Соблазн эмиграции, или Женщинам, отлетающим в Париж

Эмиграция, приобретающая все большие черты цивилизованности, требует переопределения нашей позиции по отношению к уехавшим. Политические мотивы казались до сих пор самыми очевидными и социально принимаемыми поводами для того, чтобы покинуть страну. Автор единственной диссертации по истории и демографии русской эмиграции на французском языке, Катрин Гусев считает, что Россия с ее тоталитарным режимом всегда была и будет источником эмиграции по политическим мотивам, вытесняя самую прогрессивную, интеллектуальную часть своих граждан[148]. В таком подходе есть свои резоны: творческая интеллигенция плохо сочетается с групповыми нормативами, а значит, с требованием усреднения результатов творческого труда или посвящения их группе.

Что касается материального благополучия в виде хорошей еды и приличной одежды, то здесь страсти, похоже, поутихли. По признанию самих иностранцев, русские женщины на улицах выглядели более стильно, чем европейки, даже в период талонного распределения товаров и полуголодного существования в начале 90-х. О нынешнем времени и говорить не приходится.

Опыт «колбасной» эмиграции показал, что после того, как они получают заветный минимум достатка в виде дома, машины и пожизненной страховки, их начинает «колбасить» совсем по другому поводу: резко ухудшаются отношения в семье, между супругами, детьми, а также с друзьями и коллегами. Эмиграция оказывается на поверку подлой штукой – за упаковкой благ кроются тяжелейшие психологические проблемы.

Еще одна тема, традиционная для анализа российской эмиграции, – тема роли и вины государства в исходе граждан — здесь тоже обходится. После отъезда, эмигранты становятся гражданами другой страны. Они, что называется, переходят в другое правовое и моральное поле и становятся неуязвимыми для наших понятий о должном.

Это важно для понимания эмиграции в России, стране, в которой эмигрант воспринимается как предатель и вся поэтика исхода омрачена презрением оставшихся. Предательство как основной интерпретативный ключ к оценке поведения членов группы используется группами или сообществами репрессивного типа, которые не могут ничего другого, кроме как запретить выход из своих рядов[149]. Даже в начале девяностых и даже на недолго выехавшие люди воспринимались как «чужаки», враждебно, злобно, с суровым недоверием и отчуждением[150]. Так реагируют несвободные люди на свободу, которая их обязывает что-то совершать, а что – неясно, и в этом смысле угрожает их пусть напряженному, но спокойному рабству.

Заключение Без иллюзий

***

Российская диаспора во Франции является коллективным, во многом консервативным образованием. Во-первых, она опирается на опыт и практики воспитания и образования, которые сложились на разных этапах истории эмиграции и служили скорее поддержке религиозно-патриотических настроений в среде эмигрантов[151]. Во-вторых, советский период породил практику делегирования родителями прав воспитания учреждениям, государству. Сами новые эмигранты не внесли каких-либо существенных изменений в существующую систему воспитания. Стратегии аккультурации среди новых российских эмигрантов распределились в пользу ассимиляции, отказа от прошлого, от общения с соотечественниками. Как и другая крайность, стратегия сепарации, такое поведение родителей может привести к негативным психологическим последствиям: например, культивированным аутизму и депрессии.

Тем не менее есть группа родителей, нацеленная на удачное сочетание российского и французского культурных капиталов (терминология П. Бурдье), то есть уровней образования, культуры отношений в семье, языков. Для них очевидна эффективность краткосрочных «возвратов»[152] детей на родину: для сохранения близости с российскими по происхождению членами семьи, для формирования у ребенка чувства преемственности и уверенности в себе (вместо эмигрантского комплекса зависимости), для возрождения языка, навыков работы в группе. Основной успех проекта состоит в том, что созданы прецеденты новых отношений России с одной из своих диаспор – с хорошей перспективой на консолидацию молодых россиян.

Этнографическая экспертиза в изучении процессов аккультурации советских и постсоветских беженцев и мигрантов позволила бы прогнозировать развитие новой генерации эмигрантов, а также отобрать коллекцию успешных методов и тактик воспитания, которые можно было бы использовать в образовательных и развивающих программах, готовящихся в России и рассчитанных на детей из перемещенных российских семей[153].

***