Соблазнить верную

– Разве? – продолжал отчаянные попытки Вадим. – Ты, девочка моя, горишь, как спичка, думаешь, я не вижу? К тому же не забывай, что я слышал твою беседу с мужем.

И снова в ее реакции – только томный вздох, тут же подавленный напускным хладнокровием.

– Спичка быстро перегорает, – процедила она сквозь зубы.

– Если не бросить ее в гору приготовленных поленьев, – добавил он.

– Я прошу вас избавить меня от своего присутствия… – она выдавливала из себя слова, будто отдавая приказы против воли.

– Ты просишь о том, чего на самом деле не хочешь, и это очевидно, – перебил он.

– Мы находимся в центре всеобщего внимания и…

– Плевать!

– Вам на свою жизнь – да. А мне на свою – нет. Просто не подходите ко мне.

– Интересно, как ты себе это представляешь? Мы работаем вместе, попрошу не забывать.

– Значит, мне придется покинуть театр, – спокойно проговорила она и попыталась отойти, но он ее остановил, властно схватив за руку.

– Аня! Не иди против себя, не делай глупостей! Твоя борьба с собой трагична. И перестань врать. Поверь, я могу отличить холодность от страсти.

– Правда? А уверенность в себе от самоуверенности вы умеете различать? – это едкое и четкое замечание на мгновенье сбавило обороты его напористости. – Глупостью станет подчинение не сцене, а вам, – ее холодный взгляд сжигал все надежды, которые все еще в нем пылали. – Оставьте меня! Я требую!

– Оставить?! – он вновь схватил ее за кисть и властно приблизил к себе. Она смотрела на него ледяным взглядом, но он все же сумел заметить в нем страсть, полыхающую где-то глубоко на дне замерзших голубых озер, которыми виделись ему эти глаза. Вадим приблизился губами к ее ушку и сладострастно выдохнул: – Анечка, теперь я тебя хочу еще больше! Теперь, когда знаю, что на самом деле ты одинока, хоть и замужем.

– Вам сильно хочется, чтобы я вас внесла в свой черный список? – ответив на это сближение королевской сдержанностью, она смело дерзила только благодаря тому, что сумела совладать со своими эмоциями.

– Интересно… что за список? – стервозно спросил он. – Кого ты жаждешь, но отвергаешь под видом целомудренной дамы?

– Нет. Список не видящих, не слышащих и не понимающих моих просьб. Список равнодушных к моему сердцу людей. Список не уважающих меня и мою семью.

– О! Избавь меня от этого, прошу! – театрально молил он. – Я вижу твое сердце! И в нем много страсти! Будет глупостью ее игнорировать…

– Будет глупостью следовать ей! – выпалила она, но не сумела проконтролировать дрожь в голосе, тут же уличенную им. Это заставило нахально обхватить ее за талию и прижать к себе так, чтобы видеть малейший блик ее блуждающих глаз.

– Отпустите же меня! – воскликнула она, попытавшись высвободиться из этих тисков, которыми сделались сейчас его руки.

– Нравится быть рабой Божьей? – с издевкой выпалил он, пытаясь укротить ее намерения вырваться.

Этого вопроса она не ожидала, поэтому застыла в изумлении. Откуда ему известно о ее духовной жизни? Неважно откуда! Важно поставить его сию минуту на место! Резко оттолкнув Вадима от себя (что получилось только благодаря собственной решительности и оскорбительного тона в сторону того, что было крайне дорогим ее душе), она презрительно воскликнула:

– Вы рекомендуете быть рабой секса? Похоти, как вы? Как по мне, – это ваш стиль жизни и, хочу заметить, вам тяжелее приходится!

– Что за бред? – артистично усмехнулся Вадим. – Я свободен, как птица, в выборе своих желаний, потому и торжествую, как только появляется случай усладиться ими.

– Я вижу это иначе. Вы идёте, как собачка, на поводу у вышеупомянутых желаний. Если хотите, как ослик на верёвочке. Вы ведь себе не принадлежите, ваша душа настолько приземлена, что сохнет страстями. Ведь когда вы видите женщину, о чем вы думаете? Как ее перевернуть в процессе страстного соития? В какой позе она будет наиболее желанной? Секс, секс, секс. Ничего, кроме него, верно? Никаких ассоциаций. А как насчет заботы, которую она может подарить? Ласки для души, которые можете дать вы и вполне насытиться отдачей? Вас интересует только получасовое наслаждение, которое получит тело и от которого абсолютно безмолвна душа, а ей безразлично количество ваших оргазмов. Ей эйфория нужна, счастье, освобождение от приземляющих вещей. А вы все об одном…

Это звучало дерзко, издевательски и… правдоподобно. Но в ответ он лишь зыркнул на нее пламенем ненависти. И, к своему великому прискорбию, Вадим Яковлевич ясно ощутил себя рабом… рабом собственной страсти. Анна же держалась невероятно достойно. Хотя Ковалев считал ее не совсем искренней.

На прощанье одарив Вадима ответным презрением, Анна продолжила свой путь к выходу. Внутренняя дрожь стала овладевать ею. Что это: ненависть, злость или все же неугаснувшая страсть, о которой так красноречиво распылялся Ковалев? Единственное, что сейчас Аня знала наверняка: в таком состоянии садиться за руль будет глупо.