Собор

— Вот и хата, и садок… Уходя, с собой их в ту далекую командировку не возьму… Отписал бы все тебе.

Слушала Еля, и что-то вроде сочувствия зарождалось к дяде Ягору, к его одиночеству, к его бессемянной старости. Но и не знала она, чем развеять его тоску, о которой он сейчас впервые ей поведал. Неужели и впрямь смириться? Из колхоза сбежала, спасовала перед трудностями житейскими, девчата сейчас там на себе держат фермы, а ты? Вообразила себя лучше других, бросила все, кинулась, как эгоистка, полегче дороги искать… Ну, вот она тебе и легкая. Туда тебе и дорога — замуж! За нелюба! Склонилась пылающим лицом к самому снопу, и будто и колосья обожгли ее укором.

Однако визит участкового имел для Ельки и положительный момент: почувствовала, что теперь может выходить со двора, на улицу, не таясь имеет право пройти по Веселой.

К вечеру, надев чистенькое платьице, до самого собора дошла — так, бесцельно. Собственно, не совсем бесцельно, если уж быть откровенной до конца. В глубине души таила надежду, вернее, тень надежды — встретить студента Баглая. Случайно, совсем ненароком! Может, будет возвращаться из института… И никаких иллюзий по отношению к нему, — по такому хлопцу, небось, все институтские девчата сохнут, хочешь — самую лучшую выбирай! И по тому конкурсу Ельке не пройти. Ничем она себя не тешила: просто вот так бы встретить — и все. Проходя мимо Баглаева двора, она почувствовала, как кровь отхлынула от лица, — и даже не глядя в ту сторону, видела, что студент был во дворе, о чем-то спорил со своим другом, с механиком лобастым.

— Не останусь! Не уговаривай! Видеть их не хочу! — Слышала она сердитый Миколин голос, — а потом, уже с майдана, наблюдала, как Баглай с рюкзаком на спине подался огородами к автобусной остановке. В его случайных словах «не останусь!.. видеть не хочу!» уловила что-то обидное, словно бы это ее касалось, словно бы ее не хотел он видеть. Умом понимала, что не о ней речь, ее он даже не заметил, — как раз рюкзак укладывал, но горечь осталась даже от того рюкзака, который как-то презрительно блеснул на нее со студентовой спины, когда хлопец, ни разу не оглянувшись, устремился через огороды на остановку.

У собора в этот день снова появились те, которым за высоту не платят. В том же темпе, — как мерзлое горит, — взялись вторично чинить леса, готовя их, наверное, для другой аистихи, так как старожилка после их первого посещения забрала с собой аистят и, верно, в плавни перекочевала. Реставраторы не упустили случая затронуть Ельку, когда она проходила мимо, стали приглашать к себе в бригаду кухаркой, надоело, мол, всухомятку (как раз потребляли тюльку, разложенную на газете), и говорилось все это вроде бы даже серьезно:

— Бери у своих расчет — и к нам…

— К вам? — Елька через плечо взглянула на них удивленно, с той уверенной, почти аристократической надменностью, которая у нее время от времени неведомо откуда появлялась. — Но ведь вам же за высоту не платят!

Щуплый тип в берете, бригадир этих, не бей лежачего, верхолазов, попытался ей отплатить:

— А ты что, высоты ищешь?

— Ищу.

— Зачем?

— Прыгать — так с высокого моста! — отрезала она и, не взглянув больше в их сторону, пошла осанисто, горделиво, покачивая бедрами, уже точно городская. Выйдя к шоссе, остановилась у обочины, вглядывалась в окна автобуса, проходившего мимо. Автобус был набит битком, где-то здесь и тот «нездешний» со своим рюкзаком среди пассажиров затерялся. Куда он? Может, на целину? Долго же теперь не услышишь щелканья соловья магнитофонного! Но больше всего Ельке понравилось, как этот «нездешний» здесь, на Веселой, охмелевшего рыбинспектора разыгрывал. Притаившись в ту ночь за собором, она все ведь слышала… Высокий, чубастый, в белой сорочке с засученными рукавами, с блеском улыбки на смуглом лице, а тот перед ним — такой мизерный, просто пигмей. Ох и насмешил ее тогда студент. Есть же такие, что могут отбрить нахала остроумно, весело, с достоинством… Умеют постоять за себя. А еще как-то он с Елькой поздоровался. Будто из самой души Баглая вырвалось это «здравствуйте», когда она бархотки поливала. И хоть Еля ничего и в мыслях не держала, слишком уж недостижимым был для нее этот студент, к тому же почти незнакомый ей человек, но без него, чуяла ее душа, погрустнеет Зачеплянка, чего-то очень существенного будет не хватать здешней жизни без утренних пробежек Миколы вокруг саги.

К вечеру Шпачиха дала концерт. Отпустила все тормоза. Не часто такое с нею случается, и никогда — без причины, обычно для этого бывает какой-нибудь утренний толчок, только ей одной известный.