Собор берёзовый

О, утренней зари живительный глоток!
Проснешься ровно в пять, опередив светило:
Последняя звезда упала за порог,
Пилотки лопухов роса изрешетила,
За ворот проскользнул беззвучный холодок…
О, утренней зари живительный глоток!

Петух наводит страх на весь крещёный мир,

Как чудится ему, когда, накликав славу
И грозно распушив гвардейский свой мундир,
Он гонит шустрых кур на жаркую расправу.
Вам в жизнь не пережить из боязных квартир —
Петух наводит страх на весь крещёный мир!

И солнышко встаёт, как юная жена,

В ресничных облачках, в сиреневой ночнушке,
Которая всю ночь любилась допьяна,
И сладкая слюна осталась на подушке, —
Мерцает по лицу стыдливая волна.
И солнышко встаёт, как юная жена!

Благодарю тебя, взыскующий Господь,

За сей небесный свет, струящийся наружу,
За трепетный июнь, что тешит нашу плоть,
И душу бередит, и возвышает душу.
Всевышней красоты грехам не побороть.
Благодарю тебя, взыскующий Господь!

«И мытым я, и катаным…»

И мытым я, и катаным
Живу, и клят и мят…
Висит над белой хатою
Простуженный закат.

Трещит костёр у кузницы,

И в сторону реки,
Как бабочки-капустницы,
Стреляют угольки.

Столбы гудят коленями

В угоду январю.
На лавочке в правлении
Я с конюхом курю,

Дым в копны образуется.

А конюх – мировой,
Опять интересуется
Тревогой мировой.

Галдит он мне настойчиво,

Хоть сам не без греха,
Что кой-кого бы стоило
Зачислить в конюха…

В окне сирень сутулится,

Сугробы, как воза,
У запустелой улицы
Прорезались глаза.

Метель заколобродила,

Швыряет в ставни снег…
А я на милой родине
Хороший человек.

«За тёплым молоком, за тонким ивняком…»

За тёплым молоком, за тонким ивняком
По слёзным василькам и путам повилики
Загнал меня Макар покорливым телком
На берега моей причудливой Паники.

И прямо на венце родительской земли,

У дома, у крыльца в понуром полумраке
Мне жаром золотым вдруг душу обожгли,
Всю душу обожгли пылающие маки!

А утром в небесах гульба и тарарам:

То ветер застращал крушинною отравой,
То ливень босиком по алым лепесткам,
По маковой любви протопотил лукаво.

Что ж, путаной душе и ливень поделом,

Не стану исходить печалью беспричинной.
Утешусь и репьём, и буйным лопухом,
Иль тою же с тоски бессмертною крушиной!

«Протарахтела повозка…»