Собор берёзовый

Зароют меня в землю по колено,
Побрызгают водою из горсти,
И буду я, качаясь и колеблясь,
Весь век у палисадника расти.
Живительные соки чернозёма
Наполнят меня силой до краёв,
Душистая апрельская истома
Впитается в подножие моё.
На пальцах станут веточки ветвиться
И к солнцу подниматься щекотно.
Цветущей белоснежной рукавицей
Царапаться я буду об окно.
Забудутся досужие заботы,
Застенчивость мальчишеской любви.
По осени засыплю я заборы
Багряными сугробами листвы.
Зимой в объятьях висельной метели
Усну с мечтой о будущей весне…
И с каждым новым обручем на теле
Большая мудрость скажется во мне.
Среди высоких шелестных соседей
Я буду сам осанист оттого,
Что людям легче дышится на свете
От чистого дыханья моего.

Реки

Ну, конечно, с жизнью не играют,
От игры – мурашки по спине…
Даже реки русло выбирают,
Где положе, глаже и вольней.
У реки всего одна дорога,
Никаких обочин по бокам,
Балабонь от самого порога
И до моря синего пока…
Но бывает – реки колобродят,
Ледовой разламывают плен,
И босыми на берег выходят,
И целуют вербы до колен.
На приколах бьются плоскодонки,
Носят волны брызги на рогах…
А потом для большего удобства
Реки снова входят в берега.
Трутся тихо щёками о камни,
Смирных рыб пугают острогой,
И текут, играя желваками,
В пиджаках зеленых берегов.
И растёт над реками капуста,
И шумят цветистые луга…
Не хочу изысканного русла,
Не хочу вложиться в берега!

«Я был у Дона…»

Я был у Дона,
               на излуке Дона,
В степи моей, так странно дорогой,
И вдруг звезда мигнула с небосклона
Серебряной казаческой серьгой.

И мне приснилось

                     в девственную полночь,
Что всю-то жизнь в скаку и на бегу
Фетис – мой прадед,
                          иже Парамоныч,
Таскал на ухе знатную серьгу.

В бою смелы, в гульбе подчас угрюмы,

Но, свято чтя предания свои,
Его оберегали односумы —
Последнего заступника семьи.

И он не подкачал!

                    Воспрял из чуней
И взял своё у песенной судьбы:
Спроворил чад и ласковых чадуний,
По всей округе вырастил сады…

Как жалко мне, что я, уйдя из круга

В небрежные превратности строки,
Не продырявил трепетного уха
Для оберега – то бишь для серьги.

Но иногда в душе

                     легко и празднично —
Не всё ж волне крутые берега! —
Звенит серьгой задиристого прадеда
Донской излуки вечная серьга.

«За спиною два десятилетья…»