Собор памяти

   — Я не сержусь, Тиста. Но зачем ты сделал это?

   — Мне каждую ночь снилось, что я летаю. На твоей машине, Леонардо. На этой самой. Я ничего не мог с этим поделать. И я придумал, как мне добиться своего. — Тиста слабо улыбнулся. — И добился.

   — Добился, — прошептал Леонардо.

Тиста вздрогнул.

   — Никколо...

   — Я здесь.

   — Мне плохо видно. Кажется, я вижу небо.

Никколо взглянул на Леонардо, и тот отвёл глаза.

   — Леонардо?

   — Да, Тиста, я рядом.

   — Когда я стал падать, я сразу понял, что это было.

   — Что ты понял? — Леонардо позволил Никколо устроить Тисту поудобнее, но сделать можно было немногое. У мальчика была сломана спина, и обломок ребра прорвал кожу.

   — Я видел это в чернильном зеркале, когда шейх заставлял меня помогать ему в колдовстве. Я видел, что падаю. И видел тебя. — Тиста попытался сесть, и лицо его исказилось от боли. На миг он, казалось, удивился; а потом взглянул мимо Леонардо, будто слепой, и едва слышно проговорил:

   — Выбирайся отсюда. Никколо, заставь его. Ты хочешь сгореть?

Разлив Арно был разрушителен в тот год и всеми признавался дурным знамением. Однако для Леонардо, казалось, распахнулись двери удачи. В конце концов, он был сейчас в великом соборе Санта Мария дель Фьоре по недвусмысленному приглашению Джулиана, брата Лоренцо Медичи — обсудить заказ на изготовление бронзовой статуи Кларисы, жены Великолепного. И при нём было любовное послание от Джиневры — она вернулась во Флоренцию.

Она действительно любила его — несмотря ни на что.

Если правда, что несчастья ходят по трое — во что Леонардо тайно верил, — тогда, возможно, смертью бедного Тисты завершился кошмарный круг.

Леонардо и Сандро стояли у высокого алтаря рядом с другими друзьями и родичами Медичи. Было тёплое пасхальное утро, и праздничная месса вот-вот должна была начаться.

   — Перестань суетиться, — сказал Сандро.

   — А я и не заметил, что суетился, — сказал Леонардо, оглядывая огромную толпу, заполнявшую собор. — Боюсь, Джулиано опоздает или вообще не придёт. Он жаловался, что его донимает спина.

   — Не волнуйся; да и не с Джулиано ты должен встретиться. С Лоренцо.

Леонардо кивнул.

   — Мне было бы спокойнее — с Джулиано.

   — Всё будет хорошо, поверь мне. Прошлое забыто; Лоренцо не может долго таить злобу. Пригласил бы он тебя в храм, если бы не был искренен?

   — Ты говорил ему о...

   — О твоём письме? Да, но он только отмахнулся. Он получает подобные донесения пачками.

   — Тогда ему следовало бы быть поосторожнее.

   — Ты что — посадишь его под арест в его собственном palazzo?

Орган грянул грегорианский хорал — и появился Лоренцо с кардиналом Раффаэлло. Кардинал приехал с визитом из Рима. Он был совсем ещё мальчик — внучатый племянник Папы.

Лоренцо и кардинал были встречены архиепископом Флорентийским и его канониками и проведены к алтарю. Приторный запах ладана заполнил собор. Кругом посмеивались, перешёптывались и отпускали саркастические замечания о юном кардинале, дожидаясь начала службы. Леонардо огляделся: он никогда прежде не видел в храме столько народу. Толпа была огромна, даже для пасхального воскресенья.

   — Он мог бы хотя бы позаботиться о своей безопасности, — заметил Леонардо.

   — Кто? — спросил Сандро.

   — Лоренцо. Где его телохранители?

   — Здесь, можешь быть уверен. Мне жаль твоего Никколо. Ты должен бы заставить его посещать мессу.

   — Не могу, — ответил Леонардо, вспоминая, как плакал мальчик на похоронах Тисты. — Он должен сам пережить свою боль. Он считает себя виновным в случившемся. — Леонардо помолчал. — А виновен-то я.

   — Никто из вас не виновен, — сказал Сандро. — А вот и Джулиано. Кто это с ним?.. Похоже, Франческо де Пацци. — Сандро покачал головой. — Никогда не пойму политиков.

Кто-то сзади шикнул на Сандро — юный кардинал заговорил нараспев: «In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen». В высокой шляпе, тяжёлой парчовой пелерине и церемониальном одеянии кардинал выглядел не более чем на двенадцать лет, хотя на самом деле ему было семнадцать. Но голос у него был глубокий и звучный.

«Introibo ad altare Dei...»

Лоренцо подошёл к компании друзей, где были блестящий юный философ Полициано, Антонио Ридольфи, Сигизмондо делла Стуффа и Франческо Нори, один из Лоренцовых любимцев; всех их готовили к политической деятельности. Лоренцо встал рядом со старой ризницей и алтарём святого Зенобия, неподалёку от Сандро и Леонардо. Увидев Сандро, он улыбнулся, затем кивнул Леонардо.

   — Вот видишь? — шепнул Сандро. — Что я говорил?

Служба продолжалась — гипнотическое, пышное, великолепное действо, словно каждая нота впитала в себя вечность, каждое святое слово исходило от Бога. Антифон, «Отче наш», святое причастие. Прихожане опустились на колени.

Леонардо заметил в толпе Николини: тот выглядел богато, важно и весьма самоуверенно. Он стоял на коленях вблизи от представителей Папы Сикста и членов семей Пацци, Веспуччи и Торнабуони, все — враги Медичи.