Соборная площадь (СИ)

— Неприятности? — сбросив курточку и сапожки, она отвела рукой бамбуковую вьетнамскую штору, вошла в комнату, цепко осматривая каждый предмет. Изучив книжные шкафы, перевела потеплевший взгляд на меня. — Я всегда думала о вас как о порядочном, уверенном в себе человеке. И вдруг эти странные слова. Что-нибудь не так?

— Временная потеря контроля над собой, — отмахнулся я, довольный тем, что давно не безразличен девушке. Так, по крайней мере, можно было истолковать ее признание. — Падай в кресло и, давай сразу перейдем на «ты». Терпеть не могу официальщины, тем более в своем доме.

— Я тоже, хотя это нелегко, — удобно устраиваясь за журнальным столиком, согласилась она. — Потому что вы… ты… давите на меня своим авторитетом. Телевидение, фотографии в газетах, книги. Может быть, я преувеличиваю, но всегда хотелось уйти от разговора с вами. Такой известный человек, — она засмеялась, затем хитро подмигнула. — А сегодня решила плюнуть на все. Тем более что на моем небосклоне тоже не все гладко, а в руках у вас мой любимый абрикосовый «Амаретто». Да и познакомиться поближе с интересным человеком, послушать умные речи, выпадает не каждый день.

— Замучили семейные проблемы, — поддержал я рассуждения девушки солидарным хохотком.

Из груди теплом ее присутствия быстро вытеснялись остатки седого одиночества, неуверенности. Опустившись в кресло, я открутил пробку с плоской бутылки с «Амаретто», щедро налил плотно-масленную жидкость прямо в фужеры.

— Сейчас мы их размочим, хотя в оценке моей писательской деятельности и связанного с ней авторитета, ты, конечно, преувеличиваешь. Не так страшен черт, как его малюют. Как ты считаешь? Или я еще не убедил поведением загнанного в угол обстоятельствами человека? Надеюсь, временно загнанного.

— Чувствую себя еще не в своей тарелке, — призналась она. — Но вижу, что состояние это, как и у вас, временное.

Я поднял фужер. Если все, что говорила девушка о неловкости при встрече со мной и до нынешнего дня, правда, то ее выдержке можно позавидовать. За время разговора на прекрасном лице не дрогнула ни одна черточка, плавные скольжения рук тоже не выдавали внутреннего волнения. Разве что коленки то соединялись, то разбегались в стороны. Их движения вызывали больше сексуальную похоть, нежели мысли о скованности девушки.

— Итак, сударыня, за знакомство и за наступающий Новый год, — придав голосу некую торжественность, начал я. — Очень рад, что не обошла стороной мое жилище, в котором годами правили бал лишь герои моих книг.

— И герои книг других писателей, — следуя примеру, закончила напыщенное выступление девушка. — У вас… у тебя, их так много. Наверное, больше тысячи томов. Вы их все прочитали?

— Да, здесь то, что отвечает духовным запросам: Бунин, Достоевский, Ремарк, Набоков, Фицджеральд… Толстого Льва Николаевича, сколько ни перечитываю, усваиваю с трудом. Громоздок. Видимо, не дозрел до мышления глобальными масштабами. А вот Чехов, хоть и тонок, но понятен. Так же и Набоков. Здесь ты видишь сотую часть прочитанного…

Мысль о том, что понесло, что плотно уселся на любимого конька, заставила прикусить язык. Я мог часами рассуждать на подобные темы, не замечая сидящих напротив собеседниц, среди которых попадались экземпляры, достойные играть главные роли в Голливуде, не обращая внимания на откровенно скучающий вид, даже зевоту. В общем, до утра. А на зорьке напоить горячим чаем, скорее всего, в знак благодарности за то, что меня терпели, и проводить на первый троллейбус, так и не ответив на зовущие поначалу взгляды, не прикоснувшись губами к припухшим губам, не притронувшись к округлой, пышной или маленькой — какая разница — груди. Такое со мной случалось довольно таки часто. Поэтому с усилием оторвав глаза от сосредоточенного лба девушки, я поспешно протянул фужер навстречу ее фужеру, и закруглился:

— От чтива и графомании я избавлялся сразу. Закончим на этом, иначе меня не остановить. Соскучился, забыл, что время разглагольствований давно позади. Людям не до книг, пришла пора действий. Так выпьем за этот, будь он проклят, прыщавый переходный возраст. Может быть, когда-нибудь придет и наш черед. «Как старым винам…».

— Но почему, мне интересно, — запротестовала, было, девушка.

Но я опрокидывал фужер в открытый рот. Она с сожалением вздохнула, взмахнула ресницами. Выпила до дна.

Не знаю, как у кого у меня лично ликер на водку шел неплохо. Наступало эдакое вяло расслабленное состояние, когда не хотелось шевелить ни одной частью тела. И специфический привкус абрикосовых косточек во рту. Кайф. Я откинулся на спинку кресла, лениво посмотрел в сторону девушки. Щеки еще больше порозовели, пухлые губы влажно заблестели. Наверное, сейчас они были липкими. Так и есть. Девушка с трудом расклеила их, чтобы всунуть в образовавшуюся щель длинный мундштук сигареты, выдернутой из пачки «Морэ». Пересилив вялость, я чиркнул спичкой.

— Это ничего, что я курю? — выпуская дым тугой струей, спросила она.

— Ты думаешь, что мне впервые довелось присутствовать при подобном эксперименте? — усмехнулся я.