Собрание коротких и необычайных историй

С самых первых лет жизни Мигыр — таково было его имя — ощущал, что он находится не там, где должен находиться. Он чувствовал себя чужаком в своей семье, чужаком в своем селении. Во сне он видел края, непохожие на Нгари: песчаные пустыни, круглые войлочные шатры, монастырь на горе; наяву те же образы скрывали или замутняли реальный мир.

В девятнадцать лет он сбежал, ибо жаждал отыскать реальность, имеющую подобные очертания. Бродяжил, просил милостыню, работал, порой воровал. И вот пришел на постоялый двор у самой границы.

Увидел дом и во дворе — усталый караван монгольских верблюдов. Вступил на крыльцо и столкнулся лицом к лицу со старым монахом, что вел караван. И тогда они узнали друг друга: молодой бродяга увидел себя престарелым ламой, а монаха — таким, каким он был много лет назад, когда числился в его учениках; монах же узнал в юноше своего старого учителя, некогда исчезнувшего. Они вспомнили паломничество, которое совершили к святыням Тибета, и возвращение в горный монастырь. Говорили без умолку, вспоминая прошлое; перебивали друг друга, припомнив какую-то подробность.

Монголы пустились в путь с целью найти нового главу для своего монастыря. Предыдущий умер двадцать лет тому назад, и напрасно ждали они его перевоплощения. Теперь они нашли то, что искали.

На рассвете караван не спеша отправился обратно. Мигыр возвращался к песчаной пустыне, круглым шатрам и монастырю своего прошлого воплощения.

Александра Давид-Нель. «Мистики и маги Тибета (1929)

Боязнь гнева

В одной из битв Али свалил человека наземь и наступил коленом ему на грудь, чтобы отрезать голову. Человек плюнул ему в лицо. Али поднялся, оставив противника. Его спросили, почему он так поступил, и Али ответил:

— Он плюнул мне в лицо, и я побоялся убить его в гневе. Я бы хотел истреблять врагов, лишь будучи чистым перед Богом.

Аль-Кальюби. «Навадир»[11]

Андромеда

Никогда еще дракон не находился в столь добром здравии и хорошем настроении, как в то утро, когда Персей[12] убил его. Говорят, что впоследствии Андромеда поведала Персею это обстоятельство: драконде встал вполне спокойным и бодрым, и так далее. Когда я рассказал это Балларду, тот посетовал, что данная подробность не указана у классиков. Я посмотрел на него и сказал, что я-то ведь тоже классик.

Сэмюэль Батлер. «Записные книжки»

Сон [13]

Мерри приснился сон.

Психология блуждает в потемках, когда пытается объяснить приключения нашего бесплотного «я» в области сна, «близнеца смерти». Наш рассказ ничего объяснять не собирается: мы ограничимся только записью сна Мерри.

Одна из самых загадочных фраз этого бодрствования во сне — та, когда события, по всей видимости занимавшие месяцы или годы, происходят за минуты или считанные секунды.

Мерри ждал в камере смертника. Голая электрическая лампочка на потолке коридора освещала его стол. По листку белой бумаги бегал взад-вперед муравей, и Мерри загораживал ему путь конвертом. Мерри должны были посадить на электрический стул в девять вечера. Он улыбался смятению самого мудрого из насекомых.

В этом отсеке содержалось семеро смертников. С тех пор как он находился здесь, увели уже троих: первый безумствовал и бился, словно волк в капкане; второй, столь же безумный, предлагал небу свое лицемерное раскаяние; третий, трус, лишился чувств, и его пришлось привязать к доске. Мерри задумался — как поведут себя его сердце, его ноги и лицо, ведь в эту ночь наступал его срок. Кажется, уже почти девять, решил он.

По другую сторону коридора, в камере напротив, был заключен Карпани, сицилиец, убивший свою невесту и двух полицейских, явившихся арестовать его. Много раз, не покидая камер, они играли в шашки, выкрикивая ходы невидимому противнику.

В тишине зазвучал сочный, рокочущий и, несмотря ни на что, мелодичный голос:

— Ну что, мистер Мерри? Как вы тут, ничего?

— Очень хорошо, Карпани, — ответил Мерри безмятежным тоном; муравей как раз взобрался на конверт, и узник бережно опустил его на каменный пол.

— Это мне по нраву, мистер Мерри. Мужчины вроде нас с вами должны уметь встречать смерть как мужчины. На следующей неделе придет и мой черед. Это мне по нраву. Запомните, мистер Мерри: я выиграл последнюю партию в шашки. Может, доведется сыграть еще.

Стоическая шутка Карпани, за которой последовал оглушительный взрыв хохота, несколько подбодрила Мерри, хотя что уж там говорить: Карпани оставалась еще неделя жизни.

До узников донесся резкий скрежет замков: открылась дверь в конце коридора. Три человека подошли к камере Мерри и отворили ее. Двое — тюремщики, а третьим был Фрэнк; то есть так его звали раньше, а теперь это был преподобный Фрэнсис Уинстон, сосед и приятель, с которым они делили тяжелые времена.

— Я добился, чтобы мне позволили заменить тюремного капеллана, — сказал Фрэнк, пожимая руку Мерри. В левой руке он держал маленькую раскрытую Библию.