Собрание сочинений

Когда ты вспомнишь обо мне
в краю чужом – хоть эта фраза
всего лишь вымысел, а не
пророчество, о чем для глаза,

вооруженного слезой,

не может быть и речи: даты
из омута такой лесой
не вытащишь – итак, когда ты

за тридевять земель и за

морями, в форме эпилога
(хоть повторяю, что слеза,
за исключением былого,

все уменьшает) обо мне

вспомянешь все-таки в то Лето
Господне и вздохнешь – о не
вздыхай! – обозревая это

количество морей, полей,

разбросанных меж нами, ты не
заметишь, что толпу нулей
возглавила сама.
В гордыне

твоей иль в слепоте моей

все дело, или в том, что рано
об этом говорить, но ей-
же Богу, мне сегодня странно,

что, будучи кругом в долгу,

поскольку ограждал так плохо
тебя от худших бед, могу
от этого избавить вздоха.

Грядущее есть форма тьмы,

сравнимая с ночным покоем.
В том будущем, о коем мы
не знаем ничего, о коем,

по крайности, сказать одно

сейчас я в состояньи точно:
что порознь нам суждено
с тобой в нем пребывать, и то, что

оно уже настало – рев

метели, превращенье крика
в глухое толковище слов
есть первая его улика -

в том будущем есть нечто, вещь,

способная утешить или
– настолько-то мой голос вещ! -
занять воображенье в стиле

рассказов Шахразады, с той

лишь разницей, что это больше
посмертный, чем весьма простой
страх смерти у нее – позволь же

сейчас, на языке родных

осин, тебя утешить; и да
пусть тени на снегу от них
толпятся как триумф Эвклида.

___