Собрание сочинений. Логово белого червя

На следующий день в часовне Карнштейнов состоялся официальный суд. Могила графини Миркаллы была вскрыта, а генерал и отец, увидев ее лицо, узнали в ней (каждый свою) вероломную и прекрасную гостью. Хотя после похорон графини прошло сто пятьдесят лет, кожа на ее лице имела живой розоватый оттенок. Глаза ее были открыты, а из гроба не исходил запах трупного разложения. Два медика, один из которых был приглашен официально, а второй вызван стороной, потребовавшей расследования, засвидетельствовали тот поразительный факт, что имеется и слабое, но различимое дыхание и сердцебиение. Конечности полностью сохранили гибкость, а плоть — эластичность. Обитый изнутри свинцом гроб на семь дюймов заполняла кровь, в которой и лежало тело. Таким образом, имелись все общеизвестные признаки и доказательства вампиризма. Поэтому тело, в соответствии со старинными обычаями, было извлечено, а сердце пронзено острым колом. В этот момент вампир испустил пронзительный вопль, какой испустил бы в момент смертной муки живой человек. Когда же была отрублена голова, из шеи хлынул поток крови. Тело и голову положили на кучу дров и подожгли, а пепел был рассеян над рекой и унесен водой. С техдюр визиты вампиров в этих краях прекратились.

Отец получил копию отчета имперской комиссии с подписями всех лиц, присутствовавших во время следствия и подтверждающих истинность сего отчета. Именно на основе этого официального документа я и изложила события последней, самой шокирующей сцены сей драмы.

Глава 16. Заключение

Полагаю, вам кажется, что я описываю все это со спокойствием и хладнокровием. Отнюдь нет. Даже воспоминания приводят меня в крайнее возбуждение, и лишь ваше искреннее и неоднократно высказанное желание побудило меня усесться за работу, которая на несколько месяцев выведет меня из душевного равновесия и вновь вызовет тень неописуемого ужаса, который даже сейчас, много лет спустя, периодически продолжает делать мои дни и ночи ужасными, а одиночество — невыносимо жутким.

Позвольте теперь добавить несколько слов о бароне Ворденбурге, благодаря любопытным познаниям которого мы и обнаружили могилу графини Миркаллы.

Он проживал в Граце, где, существуя на жалкие доходы от того, что уцелело от некогда обширных поместий его семьи в Верхней Стайрии, посвящал свои дни кропотливым и тщательным исследованиям вампиризма. Ему удалось собрать все как знаменитые, так и малоизвестные труды на эту тему: «Magia Posthuma», «Phlegon de Mirabilibus», «Augustinus de cura pro Mortuis», «Philosophicae et Christianae Cogitationes de Vampiris» Джона Кристофера Херенберга — и тысячи других, из которых мне вспоминаются лишь немногие названия книг, которые он одалживал отцу. У него имелась поразительного объема коллекция выписок из судебных дел, на основе которой он создал систему принципов, позволяющих оценивать — как с уверенностью, так и косвенно — состояние вампира. Могу лишь вскользь упомянуть, что приписываемая вампирам смертельная бледность есть лишь мелодраматический вымысел. Как в могиле, так и показываясь в обществе людей, они выглядят здоровыми и вполне живыми. А извлеченные на свет из гроба, они демонстрируют все те симптомы, на основании которых и была доказана вампирская сущность давно умершей графини Карнштейн.

Как им удается ежеденевно в определенные часы покидать могилы и возвращаться в них, не потревожив землю и не оставляя следов на гробе, всегда признавалось совершенно необъяснимым. Двойственное существование вампира поддерживается ежедневным сном в могиле. Их жуткая жажда живой крови служит источником бодрости во время пробуждения. Известно, что вампиры склонны проявлять по отношению к некоторым людям всевозрастающую страстность, напоминающую влюбленность. Преследуя таких людей, вампир демонстрирует неисчерпаемое терпение и хитроумие, ибо получить доступ к объекту своей страсти он может сотнями способов. И он никогда не отступит, пока не удовлетворит свою страсть и буквально не выпьет саму жизнь из своей жертвы. Однако в подобных случаях он обычно лелеет и растягивает свое смертоносное наслаждение с утонченностью эпикурейца, и маскирует постепенное овладение жертвой искусными ухаживаниями. У жертвы при этом создается впечатление, будто вампир жаждет симпатии и сочувствия. Однако при обычных нападениях вампир сразу приближается к жертве, силой преодолевает ее сопротивление и нередко губит ее во время единственного кровавого пиршества.

Очевидно, в Некоторых ситуациях вампир ограничен рамками определенных условий. Например, в конкретном случае, о котором я вам поведала, у меня создалось впечатление, что Миркалла была ограничена в выборе имени: ее вымышленое имя должно было состоять только из букв ее истинного имени, без права удаления или добавления хотя бы одной — это называется анаграммой. Отсюда и появились имена Кармилла и Милларка.