Собрание сочинений. Т.18. Рим

Все трое вошли в общую залу, где было уже темно. Хотя жаркая пора миновала, с самого порога слышалось глухое жужжание мух, летавших под потолком. От едкого запаха кислого вина и прогорклого масла першило в горле. И как только глаза путешественников привыкли к полутьме, они разглядели большую комнату, грязную, закопченную, с грубо обструганными скамейками и столами из толстых досок. Зала казалась пустой, тишину в ней нарушало только жужжание мух. Однако в глубине они увидели двоих мужчин, случайных прохожих, которые молча и неподвижно сидели за столом перед полными стаканами вина. В вечерних сумерках на низеньком стуле у двери корчилась от озноба, зажав руки между колен, хозяйская дочка, тощая, желтая девушка, измученная лихорадкой.

Заметив, что Пьеру здесь не по себе, граф попросил накрыть им стол в беседке.

— Нам будет куда лучше на воздухе, вечер такой чудесный!

Покуда мать искала куриные яйца, а отец чинил колесо под навесом, хозяйская дочка нехотя поднялась со стула и, вся дрожа, стуча зубами, принесла в беседку графин с вином и три стакана. Получив шесть су за вино, девушка молча, с сердитым видом, вернулась на прежнее место, недовольная, что ее потревожили.

Когда все трое уселись за стол, граф весело наполнил стаканы, хотя Пьер отнекивался, уверяя, что не привык пить вино между завтраком и обедом.

— Ничего, немножко выпить не мешает… Какое славное винцо, не правда ли, падре?.. Ну-ка, выпьем за здоровье папы, раз он захворал!

Сантобоно, залпом выпив свой стакан, прищелкнул языком. Он бережно опустил корзинку и осторожно поставил ее на землю у своих ног, потом снял шляпу и блаженно вздохнул. Вечер и вправду был восхити-тельный: ясное чудесное небо, необъятное, нежно-золотнстое, раскинулось над безбрежной, как море, Кампаньей, дремлющей в неподвижном, царственном покое. В глубокой тишине легкое дуновение ветра доносило в беседку тонкий аромат трав и полевых цветов.

— Господи, до чего же хорошо! — прошептал Пьер, поддаваясь очарованию. — В этой пустыне, в этой мирной обители можно позабыть обо всем на свете!

Между тем Прада опорожнил графин, подливая вина в стакан Сантобоно, и молча забавлялся смешной сценой, которой остальные сперва не замечали. Он лукаво, с видом сообщника, подмигнул Пьеру, и тогда оба стали наблюдать за развитием действия. Вокруг них бродило несколько тощих кур, выискивая кузнечиков в порыжелой траве. И вот одна дерзкая курочка с блестящим черным оперением, заметив на земле корзинку с фигами, начала тихонько к ней подбираться. Однако, подойдя совсем близко, она вдруг испугалась и отскочила назад. Курица вытягивала шею, вертела головой, впиваясь в корзинку круглым, блестящим глазом. Наконец соблазн победил страх: нацелившись на сочную фигу, видневшуюся между листьями, курица осторожно подкралась, высоко поднимая лапки, и быстро клюнула плод, прорвав кожуру.

Прада, который давно уже с трудом сдерживал смех, дал себе волю и громко расхохотался, веселясь, как ребенок.

— Не зевайте, падре! Берегите ваши фиги! — крикнул он.

Священник допивал второй стакан вина, запрокинув голову и с блаженным видом глядя в небо. Тут он сразу подскочил, оглянулся на курицу и все понял. Сантобоно пришел в ярость, замахал руками, разразился проклятьями. Но курица, клюнув еще раз, ловко схватила фигу и убежала, взмахивая крыльями; она так забавно и так быстро улепетывала, что граф и Пьер смеялись до слез над бессильным гневом Сантобоно, который погнался было за курицей, грозя кулаком.

— Вот видите, надо было оставить корзинку в экипаже, — сказал граф. — Не предупреди я вас, курица склевала бы все без остатка.

Ничего не отвечая и все еще злобно ворча, священник поставил корзинку на стол, приподнял листья и аккуратно уложил фиги; бережно прикрыв их и приведя все в порядок, он наконец успокоился.

Пора было ехать дальше: солнце уже спускалось к горизонту, наступали сумерки. Граф начал терять терпение.

— А где же яйца? — воскликнул он.

Не видя поблизости хозяйки, он пошел ее искать. Зашел на конюшню, в каретный сарай. Старухи нигде не было. Тогда Прада, обойдя кругом дома, заглянул под навес. И там он вдруг остановился, пораженный неожиданностью: на земле лежала мертвой та самая черная курочка. Из клюва ее сочилась тоненькая струйка лиловатой крови.