Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972

Нас привезли, перевязали,
суть сводки нам пересказали.
Теперь у нас надолго нету дома.
Дом так же отдален, как мир.
Зато в палате есть четыре тома
романа толстого «Война и мир».

Роман Толстого в эти времена

перечитала вся страна
в госпиталях и в блиндажах военных.
Для всех гражданских и для всех военных
он самый главный был роман, любимый:
в него мы отступали из войны.
Своею стойкостью непобедимой
он обучал, какими быть должны.

Роман Толстого в эти времена

страна до дыр глубоких залистала;
мне кажется, сама собою стала,
глядясь в него, как в зеркало, она.

Не знаю, что б на то сказал Толстой,

но добродушье и великодушье
мы сочетали с формулой простой:
душить врага до полного удушья.
Любили по Толстому; по нему,
одолевая смертную истому,
докапывались, как и почему.
И воевали тоже по Толстому.
Из четырех томов его
                                        косил
на Гитлера
                   фельдмаршал престарелый
и, не щадя умения и сил,
устраивал засады и обстрелы.
С привычкой славной —
                                         вылущить зерно
практического —
                         перечли со вкусом
роман. Толстого знали мы давно.
Теперь он стал победы кратким курсом.

ПЕРЕПРАВА

Не помеченные на карте
и текущие так, зазря,
подмосковные речки в марте
разливаются в полуморя.

Ледяная, убивающая

снеговая вода,
с каждым часом прибывающая,
заливает пойму тогда.

Это все на неделю, на две,

а потом все схлынет, уйдет.
Ну, а две недели
                              разве
так легко прожить, пережить!

В эти самые две недели

в марте, в 42-м году,
на меня вещмешок надели.
Я сказал: «Сейчас пойду».

Дали мне лошаденку: квелая,

рыжая. Рыжей меня.
И сказали кличку: «Веселая».
И послали в зону огня.

Злой, отчаянный и голодный,

до ушей в ледовитом огне,
подмосковную речку холодную
переплыл я тогда на коне.

Мне рассказывали: простудился

конь
           и до сих пор хрипит.
Я же в тот раз постыдился
в медсанбат отнести свой бронхит.

Было больше гораздо спросу

в ту войну с людей, чем с коней,
и казалось, не было сносу
нам
          и не было нас сильней.

Жили мы без простудной дрожи,

словно предки в старину,
а болеть мы стали позже,
когда выиграли войну.

ВЫСВОБОЖДЕНИЕ