Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

Меня часто упрекали, что я не интересуюсь потусторонним, вот почему я решил в моем цикле «Ругон-Маккары» отвести место «Мечте». Много лет назад я задумал написать книгу, подобную «Проступку аббата Муре», чтобы этот последний роман не стоял особняком в цикле. И оставил пустое место для этюда о потустороннем. В моей голове все замыслы маршируют единым строем, и мне трудно определить время возникновения каждого из них. Они остаются неясными для меня самого вплоть до начала работы. Но будьте уверены, что тут не бывает ничего неожиданного. «Мечта» появилась в свой час, так же как и другие эпизоды.

ЭДМОНУ ГОНКУРУ

21 апреля 1888 г.

Дорогой друг, сегодня вечером, вопреки моему решительному возражению, Шатле ставит «Жерминаль». [138]Я не пойду в театр; я отказался от своей доли билетов на премьеру и сожалею, что не могу прислать Вам билет в кресла, который я для Вас предназначал.

Сердечно Ваш.

Ж. ВАН САНТЕН КОЛЬФУ

Медан, 25 мая 1888 г.

Поскольку на этот раз мой роман развертывается всецело в воображении, [139]среду для него я полностью выдумал. Бомон-при-Храме — чистейшая фантазия, он сфабрикован из отдельных элементов Куси-ле-Шато, но возведенного в ранг епископской резиденции. Точно так же и развалины замка Куси послужили мне для описания развалин моего замка Откэр. А что касается собора, то он построен, как того требует мой сюжет, по образу и подобию наших французских соборов. Было бы слишком долго Вам объяснять, как я решил остановиться на той среде, в которой я разместил своих героев. Все это тщательно изучено и вместе с тем произвольно, и никто никогда не узнает, скольких хлопот мне стоило, — хоть мне и помогал один из моих друзей, архитектор, — описать один только дом Юберов, дом XV века, почти неизмененный. Словом, эта среда — голая выдумка и истинная правда одновременно. С подробностями в вышивальном искусстве у меня тоже было много забот. К счастью, я нашел книгу «Искусство вышивальщика» Сент-Обена, изданную в прошлом веке; это была для меня драгоценная помощница. Точно так же я долгие дни до изнеможения читал «Золотую легенду»…

ЭДМОНУ ГОНКУРУ

Медан, 26 мая 1888г.

Дорогой друг!

Извините меня, что так замешкался с ответом и не поблагодарил Вас за третий том Вашего «Дневника», Заваленный работой, в суете утомительного переезда, я ничего не успевал, только вчера вечером смог закончить Вашу книгу.

Этот третий том тем более меня интересовал, что я сам во многом участвовал. В нем удивительная жизненность, несравненная сила и яркость в передаче чувства. Последние страницы будут жить как самый выразительный крик скорби и нежности во всей нашей современной литературе.

Благодарю за эту прекрасную книгу.

Ваш любящий.

Ж. ВАН САНТЕН КОЛЬФУ

7 июля 1888 г.

…Что касается изучения мест, которые мне предстоит описывать, то я делаю так. Чаще всего я выдумываю нужную мне деревушку, сохраняя при этом соседние города такими, какие они есть на самом деле. Это дает больше свободы моим героям. Так я и сделал в «Земле». Ронь выдуман мной, я воспользовался для него одной деревней Ромильи-ан-Бос, чуть изменив ее. В мае 1886 года я отправился за необходимыми сведениями на две недели в Шатоден и Клуа. Обычно двух недель мне хватает: я люблю короткое и живое впечатление. Однако иногда в ходе работы я возвращаюсь, чтобы снова повидать нужные мне места. Моя жена, как всегда, сопровождала меня. Мы ночевали в Шатодене и Шартре и объездили всю местность в ландо, запряженном парой лошадей: это маленький домик на колесах! Очень удобно: ты как будто у себя дома и прекрасно себя чувствуешь…

ЭДМОНУ ГОНКУРУ

Медан, 30 июля 1888 г.

Дорогой друг!

Пишу Вам сразу по прочтении в «Голуа» Вашей статьи «Суждение Гонкура о Золя», чтобы Вы знали, что если она меня и огорчает, то отнюдь не затрагивает глубокого дружеского чувства, которое я питаю к Вам вот уже двадцать лет.

Но Вы неверно сказали, что я Вас «внезапно покинул». Припомните и восстановите факты. Если наши узы понемногу ослабевали с каждым днем, если дошло до того, что сейчас я шагаю в одиночестве, разве я этого хотел?

С другой стороны, зачем порицать меня за то, что я согласился на орденский крест, [140]когда я получил его на тех же основаниях, что и Вы? Меня к этому дружески понуждал Локруа, а Вас — принцесса Матильда; я полагаю, что если Вас не признавали после «Жермини Ласерте», то не признавали и меня после «Земли». Разве Вы не помните, что только год назад меня собирались вычеркнуть из списка писателей и упрятать в больницу? Почему орденский крест, бывший свидетельством признания для Вас, не может быть им для меня?