Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

Искренне благодарю, дорогой собрат, примите уверения в моей сердечной преданности.

Ж. ВАН САНТЕН КОЛЬФУ

9 июля 1890г.

…Это, конечно, будет самая сложная, самая полная из всех моих книг. Чтобы рассказать Вам ее содержание, мне пришлось бы углубиться в бесконечные подробности. Я хотел не только изучить роль денег в наши дни, но также указать, чем было богатство в прошлом и чем оно может стать в будущем. Вот откуда взялась крохотная историческая и крохотная социалистическая часть книги. Всякий раз, как я начинаю теперь какое-нибудь исследование, я наталкиваюсь на социализм. Короче говоря, в центре романа — история крупного кредитного банка: внезапное его возникновение, потом настоящее владычество золота и, наконец, крах среди грязи и крови. Я снова взял Аристида Саккара из «Добычи». Больше всего я доволен тем, что создал тип женщины, которая будет стоять в центре: ибо мне было очень трудно ввести в роман женщину. Повторяю, для меня почти невозможно яснее рассказать Вам о книге, так все здесь связано и перемешано. Она построена наподобие «Накипи»: много эпизодов, много действующих лиц, но меньше иронии, больше страсти, и я думаю, что все, вместе взятое, более прочно сколочено. Я не ополчаюсь на деньги и не защищаю их, — я показываю их как необходимую до сего дня силу, как двигатель цивилизации и прогресса…

АНРИ СЕАРУ

Медан, 4 сентября 1890 г.

Никаких угрызений совести, дружище, я и сам не поеду в Париж на возобновление постановки «Западни». Я бы хотел, чтобы пьесу придержали и попозже поставили на большой сцене; но Бузнах решил, что можно заработать немного денег на сцене в Меню-Плезир; думаю, он ошибается.

И вот я не трогаюсь с места и, без особого, впрочем, удовольствия, корплю над своим романом. Он дается мне с великим трудом, боюсь, что усилия, которых он мне стоит, даже не заслужат благодарности читателей. Положительно, деньги — неблагодарный сюжет, я подразумеваю денежные дела.

И вот, дружище, мы живем, как в пустыне, никого не видим. Однако к концу месяца я попрошу приехать супругов Брюно и Флери. Если Вы снова будете проезжать Париж — навестите нас. На улицу Брюссель мы вернемся только к 15 октября, и я работаю, как вол, чтобы к этому времени закончить восемь глав из двенадцати.

Дружеский привет от нас обоих, искренне Ваш.

АЛЬФОНСУ ДОДЕ

Париж, 6 ноября 1890 г.

Дружище, получил вчера Ваш «Порт-Тараскон» [143]и прочел его за один день. В особенности понравился мне конец: судебный процесс описан с эпической простотой, это одно из мест, которые наиболее Вам удались, настоящий взлет: преувеличение и в то же время правдивость; и последние дни Вашего Тартарена смягчили мою веселость бесконечной жалостью, неизгладимый след которой останется в моем сердце.

Хочется повидаться с Вами, пожать Вам руку, но эта негодница парижская жизнь — тут как тут и громоздит препятствие за препятствием. А для меня так важно поскорее сказать Вам, с какой радостью я читал Вашу книгу, что я надеюсь, не мешкая, отправиться к Вам и повторить, какое я испытал удовольствие.

Сердечный привет Вам, старый друг, и всем вашим.

1891 © Перевод С. Рошаль

ЭДМОНУ ГОНКУРУ

Париж, 1 марта 1891 г.

Дорогой друг, я так болен гриппом, так задыхаюсь и горю, что только вчера мог перечитать новый том Вашего «Дневника», за которым раньше я следил по газетным публикациям. Именно этот том — самый живой и интересный для нас во всей серии; Вы должны быть очень довольны, потому что Ваш памятник, мало-помалу, растет и скоро будет завершен. Одна только и есть радость в литературе — довести до конца то, что хотелось довести до конца.

Искренне Ваш.

АНДРЕ МОРЕЛЮ

Медан, 30 июня 1891 г.

Дорогой Морель, не думаю, чтобы я на самом деле сказал все, что Вы мне приписываете, но меня никогда не коробит то, что выходит из-под Вашего пера; я чувствую за Вашими фразами такую явную симпатию, что весьма тронут статьей и шлю Вам свою горячую благодарность.

Теперь стало очевидно, что меня слишком уж настойчиво заставляют хоронить натурализм. Никогда я этого не делал и с такой бездумностью не предвещал ему смерть. Но что я действительно думаю — это что приемы, внесенные мною в литературу, со мной и умрут. Что касается экспериментального метода и современной научной эволюции, то они жизнеспособны, как никогда, и я весьма сомневаюсь, чтобы писатель, который пренебрежет ими, мог создать в наше время что-либо долговечное.

С благодарностью и самыми дружескими чувствами.

Ж. ВАН САНТЕН КОЛЬФУ

Медан, 4 сентября 1891 г.

Наконец, любезный собрат, решаюсь Вам написать. Вы должны простить мне долгое молчание. У меня были всякого рода неприятности, много работы, и роман мой страшно запаздывает.