Читаем Собрание сочинений. Т. 3. Глаза на затылке полностью

Отпусти меня!Обнимая сжимаяСама же кричишь:– Отпусти меня!– Прости меня!– Не смотри на меня!– Не кричи на меня!– Скорее скореебери меня! —– Говори говори говори меня…Плавая    В прозрачной глубинеШепчет    Глубина:Ты – во мне

ПАМЯТНИК

Избуду свой век    Буду далее    Не существуяИмя мое    Шевелить    Будто вправду живу яРифмы мои    Оглашать    ПовторятьБудто    Боясь    ПотерятьВ чьей-то гортани    Чужим языком    И губамиПовторенный    Рождаясь опять    ДыханьемИное увижу    И буду жить    Как в своемИ опять    Лягу спать    В окоем – водоемКого-нибудь жду    Стоя в ряду    Под переплетомКаждая книга    Надеется быть    И любопытствует: что там?Черемуха?    Муха?    Когда же?    Когда?Нарисуйте мне    Глаз и ухо    И скажите:    Да!

КАРТИНА

Деревянная рама    Крюк    Грубая изнанка —Ткань холста    Углом горы –    Потолок и стенкаЛапки чистят    Усики    Хитиновое телоГде-то    Сотым глазом    Видит: полетелаТаракан    На подоконнике    Не ты ли рыжий?Или –    На газете    Рыбой свежей?Смотрит    Перламутровый    И круглыйКуколкой    Одновременно –    Барби куклойНо еще обидней    Таракан Как я жил    Живу яЖдет трамвая    Над забором:    Туча грозоваяЗонт забыл    Расстроился    Тоже не резонТаракан    Ушел    За горизонт

ТРЕТЬЯ ЖИЗНЬ

Первая –    22 года назадОборвалась инфарктом    Вторая —Ночью    Инсультом    На пятое мартаВ черепе    Грянули    КолоколаСнег и коробки    В окне больницыПривыкаю    Учусь ходитьГоворить    Выговаривать звукиПравой рукой    Ложку держатьВ двух первых    Держал и не думалВ этой падает на пол – и всеТретья жизнь    НачаласьСтарый ребенок    Кому это надо!Те же дворы    Стены    Бутырки —Башня – темница    ЕкатериныЕсли бы Рим    Или Иерусалим!Новую жизнь    Начать эмигрантомВ климате теплом    И благодатномИ обязательно    ПенсионеромТак чтобы выжать    Из государстваВсе что другим    Всегда доставалось —Хлебные крошки    Как воробью!В новой жизни    Не буду учитьсяВ жизни внеплановой    И сверхурочнойБуду учить    Не одобрятьГлазом по-птичьи    КоситьМстительно стану    Ко всем относитьсяСтану долбить    И долбить    Своим клювомЗнаю наверно    Никто не посмеетСтарого дятла    Не одобрятьСам    Не люблю стариковКто разрешил    Доживать равнодушноБыть неопрятным    И неприятнымИ не стыдиться    Раскрытой ширинкиВечно небритой    Мокрой щекоюВнука    Небрежно любить

СОБЕСЕДНИЦА

Перейти на страницу:

Похожие книги

Озарения
Озарения

Данная книга – Illuminations – «Озарения» – была написана, вероятнее всего, в период с 1873 по 1875 г.г. во время странствий Рембо и Верлена по Бельгии, Англии и Германии. Впервые опубликована частями в парижском литературном обозрении La Vogue в 1886 г. Само слово illuminations было предложено Верленом и, по его же словам, взято из английского языка как обозначение «цветных миниатюр», украшавших средневековые книги. «Озарения» – 42 стихотворения в прозе – калейдоскоп причудливых и ярких картин, волшебных ландшафтов, как бы в тумане тающих фигур возлюбленных, полных горечи воспоминаний о детстве и ускользающей юности. Написанные явно под влиянием прозаических отрывков Бодлера, «Озарения» принципиально отличаются от них, прежде всего, отсутствием, а возможно и намеренным разрушением последовательности в изложении событий и плавных переходов от одной истории к другой. Это отличие делает «стихотворения в прозе» Рембо сюрреалистически насыщенными и в высшей степени поэтичными. Новейшие переводы этих текстов (выполненные Евгением Шешиным в период с 2008 по 2015 г.г.) предназначены для широкого круга читателей, интересующихся французской поэзией XIXвека.

Артюр Рембо

Поэзия / Поэзия
Собрание сочинений. Т. 3. Глаза на затылке
Собрание сочинений. Т. 3. Глаза на затылке

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В третьем томе собрания «Глаза на затылке» Генрих Сапгир предстает как прямой наследник авангардной традиции, поэт, не чуждый самым смелым художественным экспериментам на границах стиха и прозы, вербального и визуального, звука и смысла.

Генрих Вениаминович Сапгир , М. Г. Павловец

Поэзия / Русская классическая проза