Читаем Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности полностью

«мир будет возрождаться и разрушаться и претерпит много перемен – мир будет и претерпит – претерпит возрождаться – претерпит разрушаться – претерпит перемен – мы начнем говорить с людьми – мы начнем и наступит равновесие – мы начнем говорить и наступит – мы начнем равновесие – говорить равновесие – говорить и наступит с людьми – мы начнем и наступит»

вот они – сверкающие пляшущие точки – но самое невероятное только начинается – вот они – самое невероятное – пляшущие сверкающие —

в каменном переулке

тут под тутовым деревом

в кустах красной смородины на солнце

в белой прохладной комнате – полоса тени – полоса света – полоса – полоса – тени – света – стул – половик

знаю: не все во мне спит – они ходят на близких волнах – не все во мне знаю – они ходят почти прикасаясь – спит но знаю: почти прикасаясь – они ходят почти прикасаясь тканью мерцающей – тайной к сердцу которое спит

…многие знаки были похожи на египетские иероглифы но встречались совсем непонятные – знаки были похожи но встречались – многие совсем похожи на – непонятные геометрически многие

успокоившись начали выяснять кто что видел – и оказалось все – выяснять кто – выяснять что – что оказалось? – всё оказалось

…расщелины земли посылают нам свои теплые пары

то вздохи невинно убиенных —

детский возраст разума

вдали – туманные врата —

на вратах золотые крылатые животные

невиданной красы (о них поет Хвостенко) —

наверху сидит смеющийся младенец —

на крылатых ступенях убивают–

на ступенях режут крылатых —

кровь из космоса – в человека —

кровь и з человека – в чудовище —

из чудовища – в космос —

развеивается развеивается – чудовищные фигуры рисует из прошлого будущее – Ванга видит кровь

но знаю в ней и другое: терпенье и состраданье – другое терпенье – другое состраданье – и другое

P.S. Я пишу на террасе и вижу: моя добрая хозяйка беседует с дурашкой-утенком. Он пытается изо всех своих силенок выпрыгнуть из ее ладоней, сложенных лодкой, хочет клюнуть ее палец. Она снисходительна. Бережно держит его теплое бьющееся сердечко в своих руках – и знает про него все наперед.

7.7. 1990<p>КАРАДАГ-ВОЛОШИН</p>

Волошин носил венок из полыни – или полынь носила венок из Волошина?

«Надоело носить венок из этой глупой Танечки. Она, правда, молода, но все врет. Надену лучше сегодня венок из этой большой дружеской души. Все к звездам ближе», – говорила серебристая полынь.

Тучный и радостный в балахоне и сандалиях он быстро шагал по берегу коктебельского залива, опираясь на палку.

Нет, скорее всего коктебельский залив или попросту Коктебель в балахоне и сандалиях, опираясь на палку, быстро шагал по берегу тучного и вечно радостного Волошина.

И теперь здесь часто говорят: «Эта мягкая линия горы, что к морю, не правда ли, похожа на профиль Волошина».

Но ведь потухший вулкан и есть сам Волошин. Старый задумчивый Карадаг-Волошин, он смотрит далеко в море и открыт всем ветрам.

<p>КОЗА НА ВЕРЕВКЕ</p>близко небо – ходит коза на веревкевся трава пожухла от зноя но что-то находит коза                     на веревкевнизу – крыши крыши поселка а здесь стрекочут                              кузнечики – тихо– и коза на веревкеприбегает девочка с хлебом – краюшку жует коза                       на веревкеуходит тонконогая девочка – веревку жует коза                       на веревкедразнит ее противный мальчишка – не пускает козу                       веревкана закате прибегают собаки равнодушно проходят коровы —           кротко смотрит коза на веревкеходит рогато-носатая тень между звезд – будто Гоголь —                     коза на веревкепоздно приходит хозяйка отвести ее в темный сарай —все таинственно там на холме: в медном свете встающей                                  луны —               хозяйка и коза на веревке<p>ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК (1992)</p><p>(РАССКАЗЫ ЗАПИСАННЫЕ ПОСРЕДСТВОМ РИТМА)</p><p>ДЯДЯ ЮРА</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза / Прочее / Классическая литература