Собрание сочинений. Том 1. Голоса

– Граждане, все, кто желает попрощаться с усопшим, заходите, пожалуйста, – пригласил человек в кожаной кепочке, под глазом которого красовалось синее родимое пятно

«Всегда – как будто вчера подбили, – заметил Ефим. – Он там ждет. А ведь подумал, будто действительно ждет. Может быть и ждет». И держа перед собой букет подмосковных лиловых астр, двинулся со всеми остальными в так называемый зал гражданской панихиды.

Это было пустое высокое помещение, обшитое фанерой, напоминавшее ангар для спортивных самолетов, слишком большое для одного гроба, стоящего на трех стульях. Было столько воздуха и пространства – теперь уже никогда не понадобится резко осунувшемуся носу и прикрытым глазам, на лбу венчик. Нет, не похож на себя. И не ждет никого. Только руки, сложенные, как и подобает рукам покойника, сохранили свою артистичность и рельефность. Вместо того чтобы вложить в них ручку или карандаш в последний раз, кто-то заботливо поставил тоненькую свечку. Но руки не могли ее удержать и все время приходилось серый стебелек поправлять, чтобы растопленный воск не капал на кисти рук, хотя тому, что здесь лежало, было уже все равно.

Вошло несколько человек, пожилой невзрачный с бумажным пакетом, старые женщины, соседка сверху Вера Ивановна с девочкой, которая все оглядывалась на похоронный автобус, видимо, боялась, что уедет без нее.

Человек разорвал бумажный пакет и вынул оттуда на свет горшок с зеленым растением. Поставил горшок на бетонный пол возле ног гроба. И тут Ефиму показалось, что солнце заглянуло в пустой ангар. Радостно блеснул в зелени продолговатый плод, лимон.

– На могиле посадить надо, – любуясь, помечтал пожилой.

– Не положено, – так же любуясь лимоном, возразила Вера Ивановна.

– На могиле другие растения сажать надо, – авторитетным тоном сказала старушка, – каменную траву, анютины глазки можно. Еще такую путанную травку. И то только через полгода, когда земля осядет.

– Родственники прощаются с усопшим, – скороговоркой сказал грузчик.

Вера Ивановна подошла, ведя дочку за руку, поцеловала Олега Евграфовича в лоб, горько перекрестила и облегченно заплакала. Девочка, резко обратив назад черную головку, во все глаза глядела сквозь раскрытые двери на давишний белый автобус, куда со скрежетом вдвигали другой гроб, дубовый с медными ручками.

Это был не наш автобус. Наш автобус приехал совсем старый, черный с желтой молнией на боку. Почему – не знаю. И гроб наш был простой сосновый, обитый красным кумачом. Вот и все.

февраль 1998

ПЕРЕВОДЫ И ПОДРАЖАНИЯ

САЛАМ ХАЙАМ!

3

Умирать стариком, умереть молодым —
Просто дым – все уходят один за другим.
Это наши каникулы: солнце и дом.
Были гости – ушли. Мы пришли и уйдем.

30

Скажут, что невозможен и пьян, я таков.
Скажут, что я – шарлатан и смутьян, я таков.
Каждый пусть думает все, что захочет,
Знаю я сам, я каков – я таков!

33

Не станем время торопить,
Подай сюда кувшин, посуду.
Пока я был и есть и буду,
Я пил и пью и буду пить.

42

Беги под ударами рока, мой бедный кожаный мяч!
Беги и не думай! вправо, влево, в небо – и гул и звон!
Ибо тот, кто заставил тебя бежать,
Он знает, Он знает. Он знает, Он!

62

Мы были каплей, низведенной в чресла,
Извергнутой огнем и силой страсти.
А что мы завтра будем, неизвестно…
Неведенье, наверно, это счастье.

173

Кукольник, куклы, наш кукольный дом —
И это реальность, а не аллегория.
Мы скачем и плачем, смешная история! —
И все друг за другом в сундук попадем.

193

Говорю, но ты меня не слушай,
И о главном лучше умолчим.
Если есть язык, глаза и уши,
Надо стать немым, слепым, глухим.

207

Есть тайна. Узнать ее можно, но всем ли?
Тебе намекну. Если можешь, внемли.
С любовью к тебе я сойду в эту землю.
Любовь и поднимет меня из земли.

286