Собрание сочинений. Том 1. Голоса

Книги порой раскрывались – и летели огромные бабочки, я бросался и подхватывал их на лету, не успевал. Но я бежал и подбирал. И снова штабелем кирпича вырастали книги над моей головой. Качаясь под живой ускользающей ношей, я шагал по немощеной улице, спотыкался – и снова летели, крутились надо мной книги. И я – в центре этого торнадо, на это стоило поглядеть.

Это была своеобразная погоня – чтение, потому что каждый раз книги раскрывались на новом месте, я ловил их и сразу прочитывал дальше и дальше. И пусть все мешалось в моем мозгу, это не мешало мне быть вместилищем самых неожиданных знаний, удивлявших моих друзей и домашних.

Почему смеялись спутники Цезаря на слова предсказателя: «тебе грозят бедою иды марта»? Я знал. Это все равно что провещать: «тебе грозит бедою женский день».

Шекспир был классически образован и всюду в пьесах это рассыпано в самых разных местах, как и в моей бедной голове.

Но вот книги положены на средний этаж бамбуковой этажерки. Часть из них уже мной наполовину прочитаны, часть я уже читал прежде и предвкушал перечитать, а все новое с первых же строк казалось мне давно читанным, чуть ли не в прошлом столетии или в другой параллельной жизни, вот – даже страница желтела и осыпалась, быстро сгорая на свету. По-настоящему новое было прежде всего непонятно, то есть напечатано понятными словами по-русски, но смысл темен и непрозрачен, будто какой-то совсем иной еще строящийся язык. Очертания блестящих конструкций и баков в глубине пустыни.

Перечитывая с отбойным молотком, трудно врубаешься в глубину этого неподатливого подземного пласта – и вдруг узришь, что лежит все это на поверхности, как соль на солончаковых плешах.

…Нажал на красную кнопку пульта, но прежде чем погаснуть, диктор еще немного пожевала беззвучными губами.

…Звуки музыки, человеческая речь исходила от приборного щитка, я видел это. Казалось, сама автомашина разговаривает и поет чужими вкрадчивыми и нахальными голосами. А если они переговариваются между собой, втайне от нас, темные с поднятыми стеклами и закрытыми дверцами, стоя погасшими рядами в гараже? Слышал еще, что они тихо рокочут, заполняя выхлопными газами свои пустые кабины. Под сурдинку играет музыка, усталые дремлющие механизмы ловят кайф. Но это слухи, ничем не подтвержденные слухи.

…Пятитомник Шекспира, издание Брокгауза – Ефрона Санкт- Петербург. 1903 год. Библиотека ВЕЛИКИХ ПИСАТЕЛЕЙ под редакцией С. А. Венгерова.

Мальчиком при колеблющейся дымящей коптилке на столе, консервная банка с фитилем, я жил в этих книгах. За окнами была война, зловеще и противно выли сирены, а я уходил в толстый отслаивающийся том, как в бомбоубежище. Там оказывалась такая же дымящая коптилка, все вокруг испуганно вздрагивало, но я был у себя.

Я бережно поднимал пергаментный полупрозрачный листок и под ним проявлялась Офелия, уносимая стремительным потоком зеленовато-мутной реки среди острых стеблей осоки и стелящихся по воде длинных ветвей ив, прекрасное бледное лицо запрокинуто, видно, тяжелые волосы всей массой тянут ко дну, раскинутое прозрачное платье, наоборот, удерживает на плаву, а рука, поднятая из воды, безмятежна и не просит помочь. Нет, мне не хотелось нырнуть в эту призрачную реку и попытаться вытащить девушку из воды, во-первых, плавать я не умел, но мало ли чего я не умел, наедине с собой я мог все, во-вторых, так было надо, чтобы Офелия плыла и тонула в любое время, когда бы я ни развернул неуклюжий том на этой странице. Что бы с нами, со мной ни случилось, ее несет и баюкает река – и сейчас в солнечный зябкий день марта над московской улицей мимо отсвечивающих радостно окон над будничным потоком мчащихся автомобилей, и кувшинка запуталась в ее волосах, и разорванный пластик летящий.

…У нас не было своей квартиры, у нас не было своей дачи. Одно время у отца был свой лагерь под Вологдой, где он ходил и ездил на дровнях без конвоя – заведующий сапожной мастерской ОЛПа[23] – и вообще скрипел по снегу белыми бурками на зависть остальным зекам, такая мода была.

…Была большая комната – целых 19 квадратных метров. Средний брат спал на кожаном продавленном чудовище, старший брат – на раскладушке, провисающей драным брезентом. Рядом – легкая бамбуковая этажерка, забитая сверху книгами и журналами по шахматам, ниже теснились темно-красные томики Ленина (Ульянова). А еще ниже – пять томов Вильяма Шекспира в кожаных переплетах с металлическим профилем. Или это был Толстой…

БИОГРАФИЯ

Генрих Вениаминович Сапгир родился 20 ноября 1928 года в городе Бийске Алтайского края, куда занесло его молодых родителей в поисках счастья. Но вскоре они переехали в Москву, где Генрих Сапгир живет до сих пор. Его духовный учитель с юности Евгений Кропивницкий – русский поэт и художник, основатель Лианозовской школы. Лианозовская школа или группа – это содружество художников и поэтов, сложившаяся в Подмосковье в 50‐х годах и исповедовавшая ранний концепт, экспрессионизм и современный фольклор.

В 1948–1952 годах служил в армии на Урале.