Собрание сочинений. Том 1. Поэзия

купальщицы ногой босою море крови топчут
тепла ль еще? не застудит ли грудь?
Мой Соловей, пропой им, не забудь,
шипом прокалывая сердце, песню,
с которой Лодочника провожал ты в путь.

того, кто спился от работы вечной,

кто знает, что на берегу ином
их встретят тени вьющихся растений
и те же муки – год за годом, день за днем.

да, песня та была всем песням песнь!

в ней не было ни звука: сочетанье
ритмических фигур молчанья
и в гармоническом порядке
ты слил с молчаньем пустоту
и дал нам зримый образ неживого тела,
хранящего живую красоту.

ведь то был самый лучший похоронный марш!

и с этой песнею купальщицы вошли

в кровь по соски, и закипела пена,
маня их, словно некая сирена,
нырять, и пить,
и грезить наяву.

«Все то, что жизнью выпито из вас,

вам возвращает смерть, не требуя оплаты.
И Демоны, как верные солдаты,
Вас охраняют в этот час.

Ваш ложкой выскобленный мозг

не дал бы вам таких наитий,
как этот Лодочник пропитый,
осуществивший перевоз…»

Пой, Соловей, храня молчанье!

Им, промолчавшим жизнь насквозь,
Пусть станет лучшим наказаньем –
на темя – капли старых слез…

У зерцала вод

ночные экзорцисты беспардонно
изгнали дух тумана из пучины
студеной лужи
ее эпилептический эллипс
дымился раскаленной сковородкой,
и плавали по ней зрачки

для Вас глазунья, госпожа Безумье!

из лучших глаз – все на показ!

тонуло в озере за отраженьем отраженье,

и в озеро бросались прототипы,
ныряя до изнеможенья

уж бездыханных полон берег

одетые, нелепо собираются опять

они, пожалуй, только в это верят –
лишь в то, что повторяется опять

небрежно голова сидит на шляпе,

подходят плохо руки к пиджаку,
ботинок жмет нога

они не пожелали скрыть тоску –

свое очередное развлеченье

вот у зерцала вод собрался весь народ

и просит воротить вчерашний день,
когда еще не умирала тень,
когда еще само несло теченье

теперь руками надо им без промедленья

грести самим, чтоб не почить в воде
тень, первым ты была предупрежденьем!

кто вычел легкость из струенья вод?

виновных обнаружили, и вот
детей своих бесстыдных и нагих
они в огонь бросают, как в цунами,
поднятое вещающими снами,
что снились им, когда они в траве
играли с сестрами в волнующие игры

здесь, у зерцала вод, идет расправа,

но пенная вода и правых и неправых
зеленою ладонью накрывает

та нежная вода, что ты пила,

та темная вода, которой стала,
та пенная вода, откуда родилась

Пловец