Собрание сочинений. Том 1. Революция

Наша страна — страна имен и в то же время страна общего и совместного труда. Профессиональный писатель останется, но рождается и новый тип писателя.

Книга Белякова о его полете — настоящая книга с хорошими образами, с ощущением трудностей и воздуха полета.

С Северного полюса Кренкель пишет телеграммы, которые читаешь с волнением, как вещи художника.

Учитель с Чукотки пишет книгу, хорошую книгу.

Это не означает, что у нас не будет специалистов-писателей, — они, конечно, будут, — но у нас искусство всюду, даже, действительно, в траве.

Тематика этой не фольклорной и не профессиональной литературы очень широка.

Это не документальные книги, а книги-документы о непропущенной жизни.

VI. О НИКОЛАЕ ОСТРОВСКОМ

В Библии существует книга Иова.

Вероятно, это одна из самых старых частей этого древнего и разнохарактерного свода.

Иов был богат, у него было много детей. Судьба у него все отняла.

Наконец, горе коснулось кожи Иова: он заболел проказой. Иов спорит с богом, он не верит в справедливость мира.

Это очень древний спор, очень сильное начало пересмотра человечеством старой своей веры.

Иов спорит за себя.

Человечество запомнило Иова, горести его казались предельными.

Но в истории человечества нет горя больше, чем горе Николая Островского. Молодой, сильный, он был парализован. Он не мог глотать пищу, он ослеп. Этот ослепший человек писал книгу, и для того, чтобы буквы ложились в строку, он придумал прорезать в фанерке узкую щель и еле движущимися пальцами вписывал через эту щель слова своего романа на бумагу.

Судьба Островского, его мужество поразили не только нашу страну, но и весь мир.

Мы видим, как вырастает человек, конец романа показывает огромные запасы мужества у этого человека.

27 сентября 1935 года Островский написал для книги «День мира» письмо о том, как он живет.

В Сочи море, солнце, цветы, всего этого он никогда не видел. Где-то недалеко живет Сталин, он никогда его не увидит.

Островский писал спокойное письмо о солнце и пробуждении во тьме.

Он писал о своем дне, о дне человека, который ест при помощи зонда, который не видит, не двигается.

В письме рассказывалось о том, как приходит к нему архитектор. Островскому строят дачу. Архитектор рассказывает о том, как выглядит море и горы из этой дачи. Люди пишут Островскому о том, как они живут. Приходит к нему сценарист, рассказывает о сценарии картины, которую Островский никогда не увидит. Но в письме не было отчаяния, не было даже любования своим горем.

Книга Островского — большая книга с неожиданным героическим концом, который показал, как серьезно и значительно, как внутренне органично все то, о чем в ней рассказывается. Эта книга о новом человеке.

Когда он умер, то к нему пришли молодые, и шли мимо его гроба долгими сутками.

Их молодость увеличивалась, когда они на него смотрели, они чувствовали огромный запас своей силы и огромность своих обязанностей.

В почетном карауле стояли писатели, друзья.

Караул сменялся.

В почетный караул становились также и слепые, становились безногие. Они становились, свидетельствуя, что они будут бороться так, как Николай Островский.

Книга Островского — большая книга. Борьба за дрова для города и борьба с поляками, и борьба с троцкистской оппозицией, описанные в ней, проникнуты одной волей большевика.

Книга и судьба Островского говорят о человеке после Октября. Он стал более индивидуален, чем прежде, но он сильнее может опереться на свое время, у него есть ощущение счастья другого человека, своего согражданина и соплеменника. В этом — корни того оптимизма, который пронизывает трагическую жизнь и трагическую книгу Николая Островского.

VII. ОБ ИСТОРИЧЕСКОМ РОМАНЕ ПОСЛЕ ОКТЯБРЯ

У Алексея Толстого и у Тынянова есть одна особенность, отличающая их от старых романистов. Старый романист, когда писал об истории, переплетал ее жизнь с жизнью второстепенного героя. Изображалась история великого человека, но она была отделенной от частной жизни.

Вальтер Скотт вплел в жизнь французского короля историю шотландского стрелка тем, что их гороскопы имеют сходное положение звезд.

Мериме в «Хронике Карла IX» отказался от изображения смысла событий и переходил на изображение весело живущего дворянина с его частной жизнью.

Старый исторический роман опирался на промежутки в истории, наш новый исторический роман кажется, на первый взгляд, лобовым. Мы изображаем основные исторические события. Мы изображаем Пушкина в его основном деле, в писании стихов, пишем биографию стихотворений, а, беря тему Петра Первого, пишем биографию сражений и дел.

Может быть, это объясняется тем, что у нас содержание романа — это не борьба отдельного человека с прозой жизни во имя какой-то высшей поэзии. Для нас работающий человек не выключен из жизни. Он живет. У нас отношение к работе такое, какое было раньше только у поэта к стихам. Поэтому мы можем изображать человека не в некоторых «особенных» моментах его жизни, не во время вспышек его гения, а в большой непрерывности. Мы уважаем и прошлое за настоящее.