Собрание сочинений (Том 2) (-)

Во втором варианте этому эпизоду соответствует только краткое упоминание, что в Париже князь ее "видел два раза издали" и что Мордвинскую сопровождал незнакомец (стр. 133).

Снят во втором издании и следующий дальше эпизод - поездка князя с Катей в Фонтенебло (после отъезда Мордвинской в Россию), где происходит объяснение его с Катей и где он дает обещание ей, что "метался вот так в последний раз".

Писатель стремился при переработке своего романа преодолеть схематичность в обрисовке взаимоотношений Кати и князя и их сложных переживаний путем вставки новых эпизодов и изменения диалогов, вносивших большую углубленность, психологическую насыщенность и драматизм. В этом направлении, например, переработаны заключительные страницы в главе "Водоворот", где подробнее приводятся думы Кати о князе, и первая подглавка главы "Возврат", где с большей психологической глубиной обрисовано состояние Алексея Петровича после кутежа и исповедь его в гостинице перед уходом от Кати. В самом начале этой подглавки (начиная от слов "Перед свадьбой, объясняясь в саду...") рассуждения князя о его отношениях к Кате и Саше, как к своим "жертвам", написаны Толстым для издания 1914 года. В этом же издании более подробно описано посещение Катей доктора Заботкина и более развернуто дан диалог их дорогой в возке, чем достигается большая полнота психологического рисунка характеров героев.

Раскрывая Григорию Ивановичу свои думы о покинувшем ее муже, Катя в первопечатном тексте рассказывала: "Я была очень строга к себе вначале, а когда выпал снег, не удержалась, да и к чему. Так всю и обожгло. Я ходила, словно дикая кошка, по пустым комнатам и звала по имени его. Хожу, остановлюсь и позову". В издании 1914 года соответствующее место дано сдержаннее: "Я была очень .строга к себе вначале, а когда выпал снег... не могу я, не могу... не знаю, что делается".

Текст I подглавки главы "Катя" (в издании 1912 года) заканчивается словами князя о Кате: "Поймет, - сказал Алексей Петрович, - так нужно. Но не надо было столько врать. Ах, теперь легко. Пожалуй, ведь я хороший, но только двойной" (стр. 192). Эта откровенная самохарактеристика была при переработке снята.

Следующая редакция романа относится к 1919 году, к периоду, когда, будучи за границей, А. Толстой заново перерабатывал ряд своих произведений дооктябрьского периода. В этой новой редакции роман вышел в 1923 году в изд-ве 3. И. Гржебина. (Автор указывает в конце этого текста дату написания и дату переработки романа: 1914 - 1919.)

Общая композиция и сюжет романа не подверглись изменениям. Планировка по главам осталась тою же. Переработка выразилась главным образом в следующем: переживания героев, их внутренние состояния, разного рода психологические моменты даны были теперь более коротко, с гораздо большей четкостью и выразительностью, некоторые описательные места были сокращены; самая языковая ткань - построение фраз, лексика, а также такие средства изобразительности, как метафоры, сравнения, эпитеты, подверглись некоторой переработке в направлении большей четкости, лаконизма и реалистичности.

Из всего произведения в наибольшей степени изменены были главы: "Лунный свет", "Судьба", "Возврат" (первая под-главка) и "Глава последняя".

Существенно были переработаны следующие места романа: 1) Характеристика князя, его образа жизни в Петербурге, знакомство его с Мордвинской - подглавка II главы "Ядовитые воспоминания". 2) Описание душевного перерождения Григория Ивановича, его намерения "служить" Саше подглавка III главы "Судьба". 3) Возвращение князя в Милое после скитаний; заключительный момент встречи их на дороге - подглавки IV - VI "Главы последней". 4) Объяснение Григория Ивановича и Кати дорогой в возке, когда он говорит ей о своих чувствах - подглавка IX главы "Судьба".

Эпизод неожиданного посещения Катенькой доктора и Саши сделан писателем теперь более сжатым и драматичным.

В тексте романа 1914 года было, например, такое место: "Саша медленно, чтобы не обидеть, отвернулась и ушла за перегородку. Катенька тряхнула головой. Григорий Иванович опять покашлял. "А что же чай-то, - сказал он, перелистывая книгу, - готов самовар?" - и быстро подумал: "Ужасно".

- Готов, - ответила Саша за перегородкой, дуя в самовар. Катенька, став рядом с Григорием Ивановичем, спросила:

- Что вы читаете?

- Вот это - "Освобождение".

- Какой вы злой, я писала вам два раза, просила приехать, я была очень нездорова. Почему вы не приехали?

Саша внесла в это время самовар; Катенька быстро взглянула на нее и сказала громче:

- А когда-то вы немножко ухаживали за мной, помните, когда остриглись так смешно? (Она засмеялась.) А теперь даже прошу, а вы не едете...

Григорий Иванович и в этот раз промолчал" (стр. 121).

В издании Гржебина (1923) это же место, будучи сокращено в своей диалогической части, передает сильнее внутреннюю взволнованность и тревогу: "Он проговорил грубым голосом:

- Что же самовар, наконец, будет?