Читаем Собрание сочинений. Том 3 полностью

Скала кричит — вперед ни шагу,Обрывы скользки и голы,И дерево, как древко флага,Зажато в кулаке скалы.И мгла окутает колени,Глаза завесит пеленой.И все огни людских селенийЗакроет белою стеной.Стоять, доколе машет знамя,Не потонувшее во мгле,Распластанное над камнями,Живое знамя на скале.

* * *[45]


Нынче я пораньше лягу,Нынче отдохну.Убери же с глаз бумагу,Дай дорогу сну.Мне лучи дневного светаТяжелы для глаз.Каменистый путь поэтаЛюдям не указ.Легче в угольном забое,Легче кем-нибудь,Только не самим собоюПрошагать свой путь.

* * *


Вся земля, как поле брани,Поле битвы вновь.Каждый куст как будто ранен,Всюду брызжет кровь.И высокую когда-тоСиневу небесОбернут набухшей ватой,Зацепив за лес.И сентябрь, устав от бега,От пустой тщеты,Пригибает первым снегомПоздние цветы…

* * *


Нет, нет! Пока не встанет день,Ты — только тень, ты — только теньЛюбой полуночной сосны, —Ведь сосны тоже видят сны.И я гляжу в твое лицо,И я верчу в руках кольцо —Подарок равнодушный мой, —И ты б ушла давно домой,Когда б успела и моглаСказать, как много было зла,И если бы ночная мглаК нам снисходительна была.Но, начиная холодеть,Глухая ночь уходит прочь,Как бы желая мне помочь,Помочь получше разглядетьЗрачки бездонные твоиИ слез едва заметный след.И во все горло соловьиКричат, что начался рассвет.

* * *


Слабеет дождь, светлеет день,Бессильны гроз угрозы.Промокший до костей оленьНе изменяет позы.И мы поймем, шагнув в поля,На острова и поймы,Как независима земляИ как она покойна.

* * *


Я сказанье нашей эрыДля потомков сберегу.Долотом скребу в пещереНа скалистом берегу.Тяжело, должно быть, бремяГероических баллад,Залетевших в наше время,Время болей и утрат.На заброшенных гробницахВысекаю письмена,Запишу на память птицамДаты, сроки, имена.Мне подсказывают чайки,Куропатки голосят,Две сибирских белых лайки,Трое синеньких лисят.И, моргая красным глазом,Над плечом сопит сова.Умиляется рассказу,Разобрав мои слова.

* * *


Наклонись к листу березыИ тайком прочти,Что на нем чертили грозыПо пути.Ветры яростно трепали,Пачкая в пыли.Листьям завтра быть в опалеУ земли.Завтра снег просеют в сито.И осколки льдаЛягут зеркалом разбитымУ пруда.О какой жалею доле?Чья это рукаСжала горло мне до боли,Как тоска?

* * *


Перейти на страницу:

Похожие книги

Поэты 1840–1850-х годов
Поэты 1840–1850-х годов

В сборник включены лучшие стихотворения ряда талантливых поэтов 1840–1850-х годов, творчество которых не представлено в других выпусках второго издания Большой серии «Библиотеки поэта»: Е. П. Ростопчиной, Э. И. Губера, Е. П. Гребенки, Е. Л. Милькеева, Ю. В. Жадовской, Ф. А. Кони, П. А. Федотова, М. А. Стаховича и др. Некоторые произведения этих поэтов публикуются впервые.В сборник включена остросатирическая поэма П. А. Федотова «Поправка обстоятельств, или Женитьба майора» — своеобразный комментарий к его знаменитой картине «Сватовство майора». Вошли в сборник стихи популярной в свое время поэтессы Е. П. Ростопчиной, посвященные Пушкину, Лермонтову, с которыми она была хорошо знакома. Интересны легко написанные, живые, остроумные куплеты из водевилей Ф. А. Кони, пародии «Нового поэта» (И. И. Панаева).Многие из стихотворений, включенных в настоящий сборник, были положены на музыку русскими композиторами.

Антология , Евдокия Петровна Ростопчина , Михаил Александрович Стахович , Фёдор Алексеевич Кони , Юлия Валериановна Жадовская

Поэзия
Полет Жирафа
Полет Жирафа

Феликс Кривин — давно признанный мастер сатирической миниатюры. Настолько признанный, что в современной «Антологии Сатиры и Юмора России XX века» ему отведён 18-й том (Москва, 2005). Почему не первый (или хотя бы третий!) — проблема хронологии. (Не подумайте невзначай, что помешала злосчастная пятая графа в анкете!).Наш человек пробился даже в Москве. Даже при том, что сатириков не любят повсеместно. Даже таких гуманных, как наш. Даже на расстоянии. А живёт он от Москвы далековато — в Израиле, но издавать свои книги предпочитает на исторической родине — в Ужгороде, где у него репутация сатирика № 1.На берегу Ужа (речка) он произрастал как юморист, оттачивая своё мастерство, позаимствованное у древнего Эзопа-баснописца. Отсюда по редакциям журналов и газет бывшего Советского Союза пулял свои сатиры — короткие и ещё короче, в стихах и прозе, юморные и саркастические, слегка грустные и смешные до слёз — но всегда мудрые и поучительные. Здесь к нему пришла заслуженная слава и всесоюзная популярность. И не только! Его читали на польском, словацком, хорватском, венгерском, немецком, английском, болгарском, финском, эстонском, латышском, армянском, испанском, чешском языках. А ещё на иврите, хинди, пенджаби, на тамильском и даже на экзотическом эсперанто! И это тот случай, когда славы было так много, что она, словно дрожжевое тесто, покинула пределы кабинета автора по улице Льва Толстого и заполонила собою весь Ужгород, наградив его репутацией одного из форпостов юмора.

Феликс Давидович Кривин

Поэзия / Проза / Юмор / Юмористическая проза / Современная проза