Собрание сочинений. Том 3

Сырая сумрачная мгла —
Убежище от века.
Ведь человеку тяжела
Небесная опека.

Он скрыт от неба и земли

Блистательным туманом,
Его на отдых привели,
И легче стало ранам.

Ему и сердце не сосет

Известный червь сомнений.
Он душу вывернул на лед
Без всяких затруднений.

И он рассвета подождет,

Пока огнем вишневым
Рассвет туманы подожжет,
Сожжет в лесу сосновом.

И он рассмотрит ясно то,

Что ночью так стонало,
Когда не мог помочь никто,
Чтоб сердце замолчало.

А после неба синева —

Прогал в вершинах сосен —
Подскажет новые слова
И новые вопросы.

* * *

Вот так и живем мы, не зная,
Что в небе родятся снега,
Что летняя слякоть земная
До ужаса нам дорога.

Но, первой сентябрьской метели

Явлением потрясены,
Мы прыгаем утром с постели,
В подушке забыв свои сны.

И смотрим, как свежую новость,

Гравюру мороза в окне,
Резную блестящую повесть
О нашем сегодняшнем дне,

Где нет проторенных и гладких,

Знакомых, вчерашних путей,
Где все истоптала вприсядку
Плясавшая ночью метель.

Взъерошенная синица

Стучит в ледяное окно.
Ей надо и жить, и кормиться,
Клевать золотое пшено…

* * *

Дождя, как книги, слышен шелест
В садовой вымокшей тиши.
Сырой землей затянет щели,
Сухие трещины души.

Такие явятся травинки

И удивят здоровьем сад,
В лице которых ни кровинки
Не видно было час назад.

Ч го в угол загнано жарою,

Кому под солнцем жизни нет,
Что крылось грязною корою,
Умылось и идет на свет.

Дорожкой сада вперегонки,

Из всех сараев и закут
Вприпрыжку гадкие утенки
И даже Золушки бегут.

Кивает мокрой головою

Любой из встречных тополей,
И сад как будто больше вдвое,
Шумнее, ярче и светлей.

* * *

Я — чей-то сон, я — чья-то жизнь чужая,
Прожитая запалом, второпях.
Я изнемог, ее изображая
В моих неясных, путаных стихах.

Пускай внутри, за гипсом этой маски,

Подвижные скрываются черты
Черты лица естественной окраски,
Окраски застыдившейся мечты.

Все наши клятвы, жалобы и вздохи,

Как мало в них мы видим своего,
Они — дары счастливейшей эпохи,
Прошедшего столетья колдовство.

А что же мы оставили потомству,

Что наши дети примут как свое —
Уловки лжи и кодекс вероломства,
Трусливое житье-бытье.

Я не скажу, я не раскрою тайны,

Не обнажу закрытого лица,
Которое поистине случайно
Не стало ликом — ликом мертвеца.

ПОЛЬКА-БАБОЧКА