Собрание сочинений. Том 3

Вся изваяна из ночи и молчанья,
лиловато отливая и лоснясь,
отчужденными пустынными очами
смотрит каменная женщина на нас.

Но с плечами ослепительно нагими,

в наготе своей так девственно чиста,
к нам идет навстречу черная богиня,
величавей и прекраснее, чем та.

Я не знаю, говорить с ней по-каковски.

С языком богинь я как-то незнаком.
Ее груди тяжелы, как два кокоса,
что наполнены прохладным молоком.

Ее зубы словно струйка каучука,

что белеет на коричневой коре,
а на шее, чуть подрагивая чутко,
из клыков блестящих светится колье.

Я прошу вас, мисс богиня, по-хорошему:

вы примите меня в джунгли, словно в храм.
Буду бить по небосводу я ладошами,
превратив его в грохочущий тамтам!

Но идет она так быстро, хоть и медленно.

Распрямляется за нею в травах след.
И, как прежде, в джунглях делается
                                                         мертвенно.
Я ищу ее, но нет ее и нет…

Я ищу ее, листвою поглощенную,

но смеется надо мною пустота.
Вдруг богиня эта, в камень превращенная,
вырастает в полумраке, словно та.

Быть опять живой ее прошу я очень,

но в ответ – высокомерье тишины,
и пустынны эти каменные очи,
эти каменные руки холодны.

17 февраля 1961, Гана – Бакуриани

Атлантик-бар

Атлантик-бар!
                      Атлантик-бар!
Мы с самолета —
                           и на бал!
Хозяин —
               русский эмигрант.
Испанка —
                 его барменша,
и сам он,
             как испанский гранд,
склоняется так бархатно.
На нем игривый галстук-бабочка
и перстенек с печаткой,
но он, седой,
                   похож на мальчика,
на мальчика печального.
Он к детству нами возвращен,
и, вспоминая детство,
с акцентом спрашивает он:
«А как живет Одесса?»
Берет себе он стопку
и уж совсем не чопорно
подходит робко к столику:
«Позвольте с вами чокнуться!»
А тут совсем не чокаются.
Тут пьют без проволочек.
Надравшись,
                    с рюмкой чмокается
американский летчик.
Тель-авивский рыжий Фима
немочку откармливает.
Президент голландской фирмы
рок-н-ролл откалывает.
Рок-н-ролл!
                 Рок-н-ролл!
Боцман роста башенного
опрокинул в глотку ром,
приглашает барменшу.
А испанка-то,
                     испанка —
чувствуется нация!—
вся как будто бы из банка
ассигнация!
Чуть плечами хрустит,
будто отдается.
Телом всем она грустит,
телом всем смеется.
А хозяин
              тайной болью
и тоскою сломлен.
Так он слушает
                        любое
маленькое слово.
Предлагает он суфле…
Бар со вкусом сделан.
Все здесь как на корабле —
окна,
        стены.
И, наверное, когда
окна бара гаснут,
к вам он тянется,
                          суда,
горько и напрасно.
Бару не с кем петь и пить.
Бару одиноко.
Бару хочется поплыть
далеко-далеко…

17 февраля 1961, Бакуриани

«Людей неинтересных в мире нет…»

С. Преображенскому