Собрание сочинений (Том 3)

И Шалагин понял ее смущение, потому что сам почувствовал себя неловко, когда они столкнулись головами. Они были вдвоем в маленькой поликлинике, кроме них ни души. Он сказал мягко, маскируя неловкость:

- А вы хорошее что-то читали, я видел.

- "Войну и мир" Льва Толстого, - с пугливой готовностью ответила Тоня. - Я как раз читала, как один тоже раненый умер. Князь Андрей Болконский. Очень умный был человек, так жалко. В те времена еще не было пенициллина, а то бы спасли.

- Я тоже люблю книгу почитать, - сказал Шалагин. - Когда время есть. В госпитале много читал. - Перевязка была окончена. - Спасибо!

- Постойте! - окликнула она. - Надо заполнить карточку. Фамилия, имя, отчество?

- Шалагин Григорий Ильич.

- Шалагин Григорий Ильич, - повторила Тоня. Она писала медленно, ей хотелось, чтобы он побыл тут подольше, а удержать не умела. - Год рождения?..

Еще раз окликнула, уже с порога:

- Григорий Ильич! - (Шалагин остановился.) - Я вам не туго перевязала?

- В самый раз! Очень благодарен! Всего вам хорошего!

Тоня постояла на пороге. Сколько мужчин вот так уходило, приняв от нее помощь и сказав "спасибо", а то и не сказав. И ни один никогда не оглянулся. И она увядала...

Не оглянулся и Шалагин. Растаял в темноте...

Сотников сидел в гостях у Прохоровых в землянке. Ульяна хлопотала, подавая угощение.

- Нет, - говорил старик Прохоров. - Не трогайте меня с моего места. Не гожусь в начальники, никогда к этому вкуса не имел. Привык к машинному отделению, полжизни в нем прошло.

- Так расти же надо, Дмитрий Иванович, - шутливо уговаривал Сотников.

- Честолюбия, думаете, не имею? - улыбнулся Прохоров. - Имею. Где-то я читал: в средние века в Шартре - это во Франции, кажется, - строился замечательный собор. И вот идет человек и встречает на дороге трех строителей. Каждый тачку толкал с камнями. Прохожий у них спрашивает, у каждого: "Ты что делаешь?" Один отвечает: "Тачку тяжелую тащу, пропади она пропадом". Второй отвечает: "Зарабатываю на хлеб семейству". А третий пот с лица вытер и гордо так сказал: "Я строю Шартрский собор!" Вот какая есть очень старинная притча...

На ступеньках показались статные, аккуратно ступающие ноги - пришла Фрося.

- Извините, если некстати, - сказала она учтиво. - Приятно кушать. Ульяна Федоровна, я вам грибочков принесла, мне из деревни прислали. - И достала из кошелки низку сушеных грибов.

- Спасибо, Фрося, - сказала Ульяна. - Садись, пирога отрежу. - Она усадила Фросю за кухонный столик в уголку, отдельно от мужчин. - Дай бог здоровья.

За столом у мужчин продолжался разговор.

- Народ к нам идет хороший, - говорил Сотников. - Крепкий.

- Всякий попадается.

- В основном хороший. Знаете, Дмитрий Иваныч, кажется мне, что фронтовики принесли с собой из окопов очень что-то важное. Большую правду, я бы сказал.

- Кто принес, а кто, наоборот, разбаловался.

- Неважно, - сказал Сотников. - Решают не те, кто разбаловался, а те, кто правду несет! Обязательно должно свежим ветром повеять! Народ какую победу выиграл, братья-то и сестры?.. - Сотников понизил голос. - Помните, как по радио обращался: "Братья и сестры" - когда немец нас бить пошел... Как графин-то об стакан звенел - воду, значит, пил в волнении, помните?.. И с кадрами теперь придется советоваться, нельзя игнорировать кадры, не выйдет...

К столу подошла Ульяна.

- А в собственном особняке, землячки, хватит вам жить, - сказал Сотников, меняя разговор. - Вот достроим наш пятиэтажный, перебирайтесь-ка.

- Мы не спешим, - за Ульяну ответил Прохоров. - У нас детей и внуков нет.

- Детей, да... Я вот наконец-то семью выписываю.

- Ну слава богу. Что ж всё в разлуке.

- Соскучился жить бобылем. Хочу сам воспитывать сыновей.

- Хорошее дело, - сказал Прохоров.

На портрете Алексей словно слушал разговор. А с другой стороны, деликатно кушая пирог, слушала разговор Фрося.

Шалагин работал в цехе - монтировал новые станки, привезенные из Германии. С ним рядом работал Макухин.

- Слушай, - сказал Шалагин, - помоги немножко в личном вопросе, а?

- В каком это? - брюзгливо спросил Макухин.

- Строиться начинаю.

- Ну что ж, - сказал Макухин, - договориться можно.

- Мне договариваться не из чего, - сказал Шалагин. - Московских длинных копеечек нет у меня. По-товарищески: люди мне, я людям. - (Макухин работал молча.) - Как при коммунизме.

- Кабы здоровье, - сказал Макухин. - Вот в чем дело. Помочь можно. И как при коммунизме можно. Все можно. Да печенка у меня больная. Вот в чем дело.

- Ну, если печенка... - сказал Шалагин.

Идя с работы, он увидел Ахрамовича. Тот копался в потрошках своего грузовика.

- Слушай, - сказал Шалагин, - ты в сторону Подборовья не собираешься?

- Может случиться, - отозвался Ахрамович, - а что?

- Лес мне оттуда надо привезти.

- Привезем, коли надо, - сказал Ахрамович.

Под вечер Шалагин проходил мимо крытой загородки временного поселкового клуба. Там рядом рос старый прекрасный тополь, а вправо и влево от него тянулись тоненькие, только что посаженные топольки. Висела рукописная афиша: "Сегодня кино". Молодежь по дощечкам обходила весенние лужи, группками собиралась у входа.