Собрание сочинений. Том 3. Дружба

— Ну, этот ас окосел: на своих бросил… — сказал Коробов. — Да, Сеня, мы им ни-че-го не простим! Мы им за все отплатим сполна! Ясна вам задача, ребята? Имейте в виду: цех здесь равен городу на широком фронте, — повторил он слова Логунова и вспомнил, как сам говорил то же Яблочкину о трансформаторной будке. — Значит, заходим с тыла. Автомат на шее, десяток гранат под рукой, отвага в сердце — действуй! Вы вбегаете вдвоем: ты да граната, — обращается Коробов к новичку в штурмовой группе Василию Вострикову. — Оба будьте одеты легко: ты без вещевого мешка, граната без рубашки. Врывайтесь так: граната впереди, а ты за ней. Попался среди перекрытий лабиринт, полный опасностей… не теряйся. В каждый угол гранату — и вперед! Прочесывай автоматом, не медли! Бой внутри объекта бешеный. Противник может перейти в контратаку. Не беда. Инициатива в твоих руках. Штурмуй злее, но будь готов к неожиданностям. Вот вместе с Нечаевым и моряками ударите на правую половину цеха. Моя группа пойдет налево. Мы впереди, вы за нами, врываемся в пролом. Каждый по своему отведенному участку проходит с боем весь цех… — Коробов говорил, а Востриков слушал его с жадным вниманием, слушали и остальные. — В цехе ты до определенного момента, пока я не дам сигнал «ворвался», будешь предоставлен самому себе. Во время боя никто не даст тебе разъяснения. Поэтому получи задачу сейчас.

— Но сколько их там? — нерешительно спросил Василий Востриков, кивнув в сторону цеха. Он был смел, ему приходилось участвовать в боях, и, однако же, его смущала самоуверенность Коробова.

— Все будут наши. — Коробов усмехнулся. — Больше врагов — граната крепче сработает.

«Черт возьми! — подумал Востриков, оглянув снова громаду разрушенного цеха. — Как же это мы перед Тракторным-то? Если бы нас тогда вот так же организовали, в какую силищу мы превратились бы!»

А Коробов еще раз проверял распределение людей.

— Будь готов, если вздумают пойти в контратаку с флангов, отражай все попытки, — говорил он командиру группы резерва. — Твоя группа закрепления сразу захватит все верхние перекрытия и оборудует там огневые точки, — наказывал он Яблочкину. — Как только я даю сигнал «ворвался», бросайтесь за нами. Не давай фашистам опомниться. Занимай огневые точки, создавай свою систему огня и не позволяй противнику подтягивать резервы. Ясно? Саперов, как только они подорвут стену, снова вооружи взрывчаткой: в цехе может оказаться перемычка — окопались, наверно.

«Совсем как мой Борис», — думал Хижняк. Он уже дал распоряжение своим санитарам и теперь с интересом прислушивался к тому, о чем толковали его ребятки, как он называл про себя молодых командиров. Рассказ Семена Нечаева очень расстроил фельдшера. Он сразу вспомнил игру Наташи на баяне и то, как бешено вспылил моряк тогда у Чистяковых. «Понятно, отчего эта песня так действует на него!»

57

Близко хлопнула ракетница. Ракета распустилась в воздухе, словно цветок на тонком светящемся стебле, изогнулась, надломилась и, угасая, с шипением пошла вниз. Край немецкой передовой освещается непрерывно. Фашисты боятся ночных атак.

«Дадим им сейчас жару! За все ответят, — накаляясь злостью, думал Востриков, лежа возле груды кирпича, поминутно трогая то автомат, то гранаты. — Оружие на месте, и отвага в сердце бушует!»

Василий Востриков перед войной работал на Тракторном в кузнечном цехе… Шумная, горячая работа. Востриков вспоминал о ней с увлечением. Страшным днем в его жизни стал день разгрома комсомольской дивизии, когда враг захватил всю территорию Тракторного и сразу вышел к Волге. Два удара сразу!

В развалинах цеха заиграли губные гармошки.

«Значит, пожрали уже!» — с острой враждебностью подумал Коробов, и в это время раздался оглушительный взрыв.

Мгновенная вспышка огня, точно молния, осветила покачнувшуюся стену цеха, черные трещины разлома на ней, и все окуталось облаком кирпичной пыли.

Тогда раздался второй взрыв.

— А-а-а! — нарастающе грозно раскатился гул человеческих голосов.

Кричали все, кто подготовился к штурму, но в пролом бросились, как и было условлено, только автоматчики. Загремели рвущиеся гранаты…

На ближних участках передовой прислушивались и свои и чужие, не вмешиваясь в свалку: бои то и дело вспыхивали повсюду.

Коробов вбежал первым, вдруг уперся во что-то живое, при свете ракет, пролившемся сквозь обрушенные перекрытия крыши, увидел чужую каску, короткой очередью и толчком всего тела мгновенно опрокинул врага и помчался дальше. Штурмовые группы, прочесывая закоулки цеха очередями автоматов и гранатами, прошли по нему словно огненный ураган. Штурм еще не окончен, но Коробов чувствует: пока враг подавлен, медлить нельзя, — и дает сигнал; в пролом сразу хлынули те, что должны были закрепиться. Цех взят. Через минуту передышки — свистки наблюдателей: угроза — черный провал, подземелье между станками и путаницей железа. Короткая суетня. С обеих сторон полетели гранаты… Огнеметчики залили черноту струями горящей жидкости.

— Отсюда и в прошлый раз ударили, — прозвенел возбужденный голос Володи Яблочкина. — Здесь нужно усиленное охранение!