Собрание сочинений. Том 3. Дружба

Едва избавились от этой опасности, как фашисты пошли в контратаку.

— Хорошо, что они ракет не жалеют, — светло, а то тут сам черт ногу сломит! — громко кричал Растокин.

Он и Оляпкин забрались со своими напарниками куда-то наверх и поливали из пулеметов гитлеровцев, суетившихся на подступах к цеху. Те не выдержали — кинулись обратно, но часть успела проскочить. Началась рукопашная. На мгновение стало темно, и в темноте еще сильнее раздавались глухие удары, тяжелая возня, громкое дыхание, ругательства и предсмертные хрипы.

Когда свет новой ракеты озарил мрачную картину завершавшегося ночного боя, Семен Нечаев столкнулся еще с одним врагом грудь с грудью. Действовать прикладом было невозможно. Нечаев первый отшвырнул автомат и схватил фашиста за горло, сбив с него каску. Мелькнуло низколобое, под целой шубой волос, искаженное злобой лицо командира роты Аппеля Хорста. Если бы Нечаев знал, кого он держал за горло, ненависть его не могла бы усилиться — так он был переполнен ею. Но Хорст, увидев морскую тельняшку, осатанел совершенно. Советские люди, которых он замучил, не хватали его за горло, а матрос схватил и может отомстить за всех сразу. Отчаяние удесятерило силы фашиста, но Семен, более молодой и тонкий, не поддался, и они покатились по земле, стукаясь то головами, то каблуками сапог о железные и каменные обломки, душили друг друга, грызли зубами.

Их едва растащили.

— Да отцепись ты от него! — орал на Семена Володя Яблочкин. — Отпускай, не ускользнет, гадюка, я его придержу!

Коробов, в свою очередь, сильно тряхнул Семена за плечи, тогда тот застонал; зубы его разжались, и он выпустил врага из рук. Задышав, точно рыба, выкинутая из воды, он сел на землю, но тотчас вскочил с легкостью необычайной и снова кинулся к Хорсту.

Петя Растокин едва успел перехватить его.

— Ты опять ранен, Семен! Смотри, весь в кровище. Тебя в госпиталь надо, — сказал Коробов.

— Не хочу я в госпиталь! — кричал Нечаев. — Вы глядите, что он со мной сделал! Руку мне изгрыз! Вот тут вцепился… Вот, вот! — Семен рвал воротник форменки, обнажая крутое плечо с глубокими отметинами укуса. — Может, он бешеный какой!

— Ты сам взбесился, братушка! — укоризненно говорил Растокин, с трудом удерживая Семена. — Это уж ты в истерику впал. Цех взяли — чего же тебе еще? Фашиста добить? Да черт ли в нем?! Ты и так ему горло перехватил: аж свистит у него.

— Ага-а! Свистит!! Я из них из всех свистульки понаделаю!..

— Психическая контузия у него, — важно определил Петя. — Когда я работал в Баскунчаке, у нас был случай…

58

— Опять повезло тебе. Попал в переделку, — говорил Хижняк, разглядывая раны Нечаева. — Жить еще можно, только старую рану разбередил — смотреть страшно. Держите его, ребята, крепче! Сейчас я ему укольчик сделаю, он и придет в себя.

Когда фельдшер закончил перевязку, Нечаев, правда, притих, но сразу ослабел; испарина покрыла лицо, на щеках проступили красные пятна. Он достал из-за пазухи бескозырку, отер ею лоб и щеки, машинально расправил черные ее ленточки и сказал задумчиво:

— Чудно! Раньше писали в садах: «Цветы не рвать», «По траве не ходить!» А теперь что творится?!

И Семену вспомнилось, как этим летом, вскоре после своего выхода из госпиталя, он гулял с Линой Ланковой в парке на Малой Франции.

День был влажный после сильного ливня, ослепительно солнечный. Лина вся разрумянилась, карие глаза ее блестели, золотистые кудри так и искрились, разлетаясь на ветру. Совсем не похожа она была на ту милую крымчанку в красной кофточке, которая год назад поразила юношеское воображение Семена, но только появилась — и сразу живым своим весельем заслонила тот образ. Семену хотелось схватить девушку и носить по аллейкам на руках, целовать ее, спрятаться с нею в манящую тень акаций и кленов… Но чем больше ему этого хотелось, тем сдержаннее он становился. А она щебетала возле него, как птица, пела, смеялась, совсем по-птичьи сощипнула цветок, яркий, как ее губы, и, клюнув его тонким носиком раз и два, приколола себе на грудь.

— Красиво?

Он взглянул исподлобья. Они встретились уже не в первый раз, но ему казалось, что она просто играет, кокетничает с ним, а он ждал чувства, такого огромного, чтобы ему тесно было под этим синим, как море, небом.

— Цветы рвать не разрешается!

— Подумаешь! Да ты понюхай, как пахнет.

Он наклонился, увидел у самых глаз слегка откинутую шейку и, обняв девушку, поцеловал ее в грудь, позолоченную солнцем в скромном вырезе платья.

— Ой! — сказала Лина испуганно и сразу серьезно.

Руки его опустились, он выпрямился. С минуту они смотрели в глаза друг другу…

Где те сады? Когда они расцветут снова?

На правый фланг соединения, в котором находились Нечаев, Коробов, Логунов, Хижняк и Наташа, переправилась дивизия имени Щорса. Полки ее рассредоточились, дав возможность уплотниться обескровленной дивизии Гурьева, и сразу рванулись в бой: богунцы, таращанцы, тираспольцы и Донской артиллерийский полк.