Собрание сочинений. Том 4

И потом давайте подумаем вот о чем. Наше государство не всевластно. Да, оно берет брошенных — или отнятых — детей под свое крыло. Не афишируя своих действий, не вознося их, хотя и не скрывая, страна наша поит и кормит, одевает и учит тех, кому выпало с детства не самое легкое испытание — потери или отлучения родителей. Гуманное отечество наше, не любуясь собственной добротой, тихо и твердо делает свое дело. Но какие же мы патриоты, какие граждане, коли будем лишь наблюдать гуманизм этот? Разве добродетельность государства должна оставаться делом, не разделяемым гражданами его? Разве одно лишь сочувственное свидетельствование есть норма взаимоотношений с социальной системой, нами же созданной?

Согласен, тут много от теории. Но расклад этот, на мой взгляд, стал таким умозрительным только по одной нелепой причине: слишком долгие годы мы молчали о том, что делает государство для э т и х детей. Слишком опасливо стыдились мы признаться, что ребят в домах ребенка, интернатах, детдомах не становится меньше. Слишком долго, наконец, мы полагали, что государство управится с тяжелыми заботами одно, прибегая лишь к небольшой группе шефствующих энтузиастов.

Увы! Государство способно создать условия жизни, а вот к любви надобно бы воззвать народной.

Как? И словом и делом.

Ваша дочь предложила дело — свою любовь.

Низкий ей за это поклон.

Теперь я хочу обратить Вас к Вашему собственному письму. Вы явно писали его взахлеб, и это помогает мне, кажется, лучше понять Вас.

Кроме отчаяния, в Вашем письме много что теперь называется модным словом «ретро», в нем много хорошей памяти.

Ну, например, Вы с дочерью спасаете Андрея физически. Многое опущено Вами, но можно по-человечески реставрировать то Ваше время и страдания, какие обрушились на Вас и Вашу дочь. Усыновить мальчика, чтобы тут же прийти к решению — оперировать его сердце.

Циник заметит: это нетрудно, ведь не свой. Да, циник силен, он крепчает, мне кажется, год от году в нашей жизни, в том повинны темпы — скорей, скорей, в этом повинна отчужденность — каждый в своей квартире, точно в крепости, в этом повинен индивидуализм: хоть и ясны нравственные ценности, по которым все у нас общее и человек человеку брат, а антипримеров все же более чем достаточно.

Нет, не соглашусь с циником: и своего, и не рожденного тобой ребенка класть под нож хирурга, да еще такого, немыслимое, тягостное дело!

Пытаясь представить эти муки, я вижу и здесь Вашу дочь. Дом ребенка, а значит государство, доверил ей Андрея, однажды приняв ответственное решение, и теперь этот малыш оказался в полной ее родительской власти. Случись худшее, никто бы не осмелился укорить, спросить, призвать к ответу. Но ведь именно потому, конечно же, рвалось у самой сердце на части. Именно потому сам факт подобной решимости я рассматриваю, как поступок высокой, именно материнской ответственности. Выбор был суров, и она сделала его.

Больной ребенок! Об этом нечасто и немного говорится, наверное, потому, что тема эта, безудержно печальная, рвет на части не только материнское, не только отцовское, но всякое неочерствевшее сердце.

Мне доводилось быть в специальных детских интернатах Минздрава, в детских учреждениях, подведомственных министерствам социального обеспечения, где живут дети — полные инвалиды, и на мою семью обрушилось это тяжкое несчастье — на моего маленького племянника, шустрого непоседу, свалилась такая беда, что вечно, видно, нам придется платить неизвестно кому немыслимо тяжкую дань. Представьте: в один прекрасный день он вдруг упал, парализованный, врачи ничего не могли понять, посылали специальный самолет с профессором из Москвы, потом привезли мальчика в столичную больницу, недели две в реанимации, на грани жизни и смерти, и после паралич, утраченная способность передвигаться и говорить при вполне ясном сознании. И все отчего? От обыкновенной простуды.

И вот — санаторий под Калугой, специально для таких детей. Представьте: полный санаторий, куда стоит длинная очередь.

Да, мы мало говорим об этом, но сколько живет детей, чья радость обезображена материнским грехом, родовыми травмами, наследственностью или просто ранней, совсем нежданной бедой. Мир этих детей реален, значит, имеет право на внимание и заботу и не только медицинского свойства, но и свойства педагогического.

Как, например, какими словами объяснить подрастающему и все понимающему ребенку, что судьба предначертала ему именно такое существование до самой смерти, однако падать духом нельзя, в жизни есть много способов сознательной, полезной борьбы. И на вопрос, как найти собственное счастье, придется нам ответить таким людям, когда они войдут в пору зрелости. Но как? Какими словами?