Собрание сочинений. Том 5

«Кому дуче,
                    кому дуче!
До чего хорош портрет!
Налетайте, люди,
                            тучей, —
лучше парня в мире нет!
Кисть художника —
                                ну что ж! —
не Матиссова,
но ведь вам когда-то вождь
нравился мольтиссимо.
Налетай,
               блошиный рынок,
и торгуйся умненько.
Среди стольких птичек-рыбок
эта птичка —
                      уника!
Покупателей открытых
нет сегодня на вождя,
но с достатком шитых-крытых:
по глазам их вижу я.
Посмелей —
                    так будет лучше,
а то дуче трескается.
Кому дуче,
                  кому дуче!
«Кому дуче требуется?»

* * *

«Сюда подходите, синьоры, —
                                                 здесь продаются письма.
Самые настоящие —
                                 видите штемпеля?
Прошу не отклеивать марок, —
                                                  читайте, не торопитесь…
Писем на всех достаточно —
                                             целые штабеля.
Пожалуйста, век восемнадцатый:
                                «…Я буду вас ждать хоть вечность».
Пожалуйста, век девятнадцатый:
                                   «…Я буду вас ждать хоть сто лет».
А вот и двадцатый, синьоры:
                                 «…Чего ты все крутишь и вертишь?
Уже я потратил два вечера,
                                           а результата нет».
Вот первая мировая,
                                 а это уже вторая…
(К несчастью, цензурные вымарки
                                                        временем не сняло.)
А если третья случится, —
                                           синьоры, я представляю,
и вы представляете, думаю, —
                                                не будет писем с нее.
Синьоры, по-моему, письма
                                            дороже всяких реликвий,
но продают их дешево,
                                    а я покупаю, старик.
Письма – странички разрозненные
                                           книги, быть может, великой;
но нету такого клея,
                                чтоб склеить все вместе их».
«Синьор, вам не кажется странным,
                                             что вы – продавец писем?»
«Странным? А что тут странного?
                                                    Ага, угадал – вы поэт…
А вам не кажется странным,
                                             что вы продавец песен?
В мире так много странного,
                                       а, в сущности, странного нет…»

* * *

«Мама Рома, мама Рома,
как тебе не совестно?
Тощ супруг, как макарона,
да еще без соуса.
Меня совесть не грызет —
кровь грызет игривая.
Дай,
       правительство,
                               развод,
или —
          эмигрирую!»

* * *

«Синьор доктор, объясните мне, какое я животное?»
«Не понимаю вашего вопроса, синьора».
«Чего ж тут не понимать, синьор доктор!
Встаю и сразу начинаю штопать, гладить, готовить
завтрак мужу и детям – словом, верчусь,
                                                           как белка в колесе.
Сама поесть не успеваю – остаюсь голодная,
                                                                        как волк.
Иду на фабрику и целый день ишачу,
                                                             как осел.
Возвращаюсь в автобусе и шиплю на всех от злости,
                                                                       как гусыня.
Захожу в магазин и тащусь оттуда нагруженная,
                                                                     как верблюд.
Прихожу домой и снова стираю, подметаю, готовлю —
                                        в общем, работаю, как лошадь.
Падаю в кровать усталая,
                                         как собака.
Муж приходит пьяный, плюхается рядом и говорит:
                                                       «Подвинься, корова».
Какое же я все-таки животное,
                                   синьор доктор, а, синьор доктор?»

* * *