Собрание сочинений. Том 5. Черногория и славянские земли. Четыре месяца в Черногории.

При начале войны Западных держав с Россией, я был призван сюда по странному случаю (я был тогда часов за 10 пути отсюда). Три наши военные судна, о которых мы уже говорили выше, были уступлены греческому правительству, так как суммы, предложенные за них другими, оказались незначительны. Акт был заключен по всей форме в Триесте, при посредстве генерал-губернатора графа Вимпфена, и утвержден до объявления войны. Греция оставалась державою нейтральной, и следовательно имела полное право привести корабли свои в свои воды. Тем не менее, однако, капитан Пиль на английском винтовом пароходе следил за ними, и греческие корабли принуждены были укрыться в австрийской гавани Гравозы. Тут к пароходу Пиля присоединился еще один пароход и два парусные суда, и он потребовал от греческого капитана сдачи судов, под тем предлогом, что они принадлежали русским. Положение последнего было весьма затруднительно. Австрийское правительство, несмотря на все убеждения, на законность актов, заключенных при посредстве триестинских властей, отозвалось, что оно не может или не обязано их охранять в своей гавани и дает им полную свободу уйти в море; с другой стороны, бой, если бы и решились на него греки, был слишком неровен; надо заметить, что для отправления судов в Грецию набраны были матросы с купеческих судов: греки, но необвыкшие к управлению артиллерией, и только капитаны и несколько человек были королевской морской службы; тем не менее, однако возбужденные начальником этой небольшой эскадры, они готовы были на все. Греческий капитан, со своей стороны, боялся быть причиною политического столкновения своего правительства с Западными державами, тем более, что дела его и без того принимали слишком сомнительный вид. После беспрестанных сношений, то с капитаном Пилем, то с австрийским правительством, начальник греческой эскадры решился, наконец, взорвать ее на воздух, о чем и объявил австрийскому правительству, чтобы оно приняло свои предосторожности, так как гавань не слишком обширна; с тем вместе начал сводить экипажи с судов и готовился к столь неожиданной для всех катастрофе. Гравозцы всполохнулись. Комендант крепости прислал сказать, чтобы он отложил приведение в исполнение своего предположения на три дня, в течение которых он надеется получить инструкцию своего правительства. Опять заговорил телеграф с Веной, из которой, наконец, были получены распоряжения более благоприятные. Решено было: корабли, обезоружив, оставить в австрийской гавани до окончания войны России с Западными державами (непонятно, какое отношение имела эта война к Греции), после чего передать их греческому правительству; пушки и порох свезти для хранения в арсенал Рагузы; а экипажи отпустить в Грецию – каким путем и какими средствами, об этом ничего не сказано, хотя для начальника экипажей вопрос этот был очень важен.

Поднявшись от Гравозы, вы всходите на прекрасное шоссе, устроенное еще французами; оно ведет до самой Рагузы и составляет прекрасное гулянье ее обитателей. Море с шумом бьет о подошву и со злостью гложет камни и отдельные утесы, которыми усеяно здесь прибрежье; во время бури брызги во многих местах долетают до гуляющих, несмотря на высоту дороги.

При входе в город вы уже не видите на стенах его столь знакомого вам окрыленного льва Венеции. Его заменяет изображение св. Власия или Влахия в епископской митре с церковью в руке: это патрон Рагузы, еще недавно отдельной республики. Часть мощей святого покровителя города вывезена из Малой Азии и хранится в здешней соборной церкви. Но где же сам город, этот богатый и славный город?