Собрание сочинений. Том I

Если академия сознает себя как школа церковная, православно-вероисповедная, борющаяся с заблуждениями неверия и ересей, то возможно ли ей будет тяготиться зависимостью от местного иерарха? И разве неясно было в 1905 году и поныне, что академия тяготилась своею зависимостью не от самих иерархов, а от Церкви, от вероисповедания, которое она хотела не защищать, а преобразовать, хотя и не имела для сего никаких теоретических данных, кроме революционного задора? Учреждение, твердо и энергично выполняющее свое предназначение, само облекается от начальства новыми и новыми полномочиями, а это бунтарское требование свободы от послушания духовному отцу, кому оно присуще, кроме «блудного сына»? В основании этих стремлений нашей академии лежит даже не научный рационализм, а просто зависть к положению университетов, наподобие зависти разночинца к дворянину или лучше наподобие постоянной зависти неразумного Израиля к народам языческим. Университеты и другие высшие школы не хотели оставаться в подчинении у своих начальств, у министров. Но они в свое оправдание указывали на то, что министры иногда вовсе не люди науки и, во всяком случае, не специалисты всех факультетов. А богословие не есть отрешенное от церковной жизни познание, это дыхание жизни церковной. Главный учитель местной Церкви есть архиерей, и его главная обязанность заключается в том, чтобы учить народ боговедению (2-е правило Vu Собора), а он уже от себя доверяет это пресвитерам и чтецам (33-е правило VI Собора), а потому богословская школа, не пребывающая в послушании и в управлении епископа, есть учреждение противоканоническое, и, конечно, не ревность о славе Божией, а противоположные побуждения имелись в основании автономических стремлений академии в 1905 году, что, впрочем, и так известно всем и каждому.

Посему, переходя к речи об администрации академии, мы заявляем, что теперь же, до выработки и введения нового устава, местным иерархам должны быть немедленно возвращены все их права и полномочия в отношении к академиям, установленные Высочайше утвержденным уставом 1884 года и ослабленные «Временными правилами» 1905 и 1906 годов. Без этого предварительного условия, т. е. без отмены «Временных правил», невозможно будет ввести никаких исправлений в жизнь академии и последняя вовсе не будет, как и в эти три года, сообразоваться с религиозными запросами общества и народа, вовсе не будет мыслить себя на служении Церкви Христовой, но существовать только для нужд наличного состава профессоров и студентов; это не будет церковная школа, даже вообще не школа, а потребительское общество, как это и есть с 1906 года. Для того чтобы наука богословская жила, а не дремала, чтобы она разрабатывалась, а не списывалась у инославных немцев, чтобы академия была руководительницей религиозных идей для общества и духовенства, а не мертвым бревном в глазах первого и источником соблазна для второго, чтобы народные и церковные деньги отдавались на нее как на дорогое для Церкви учреждение, а не как на бесполезного ей и даже вредного паразита, – для этого нужно ее строй подвинуть не влево от устава 1884 года, а вправо: она и по тому уставу была учреждением духовным не столько по своему составу и по своему уставу и по своему устроению, сколько лить по генеалогическому происхождению своих наставников и студентов.

Со студентов необходимо снять их полувоенные мундиры с гвардейскими пуговицами и одеть их в одежду духовную или полудуховную, полу национальную. Нужно строжайше потребовать их ежевоскресного участия в богослужении; нужно точно определить минимум богослужебного священнодействия согласно циркуляру Святейшего Синода 1889 года. Нужно пополнить два или два с половиной богослужебных часа возможно точным исполнением стихир, ирмосов и тропарей, а концерты с эротическими руладами вывести совсем; пусть академическое богослужение будет образцовым для хороших приходов, а не образчиком того, «как не следует служить», что, однако, и было до сих пор в большинстве академий. Студенты должны считать за честь прислуживать по очереди в алтаре, петь и читать на клиросе, а кому это неприятно, тому нет места в Духовной академии. Студенты не должны иметь никакой организации: ни сходок, ни представительства, двери начальников должны быть открыты для каждого, хотя ректором должен быть непременно епископ, а инспектором – архимандрит или протоиерей.

Повинуясь начальству и руководясь в жизни приличествующим юношеству смирением, студенты академии сохраняют перед студентами прочих школ огромное преимущество – право общественного учительства в церкви, каковое право должно окупаться самым послушным и смиренным несением обязанностей, а потому в новом уставе должны быть восстановлены все дисциплинарные обязанности студентов Духовных академий, изложенные в прежних (1884–1902) циркулярах и инструкциях.