Собрание сочинений. Том I

Да разве можно участвовать в рукопашном бою, не проникаясь зверскою злобою? Конечно, трудно никогда не подвергнуться злому чувству в такое время, но подобное чувство почти неизбежно и в других, бесспорно, благородных и даже святых родах службы и деятельности. Спросите лазаретных докторов и сиделок, фельдшеров и служителей дома умалишенных, далее, школьных учителей и учительниц, надзирателей и воспитателей за мальчиками, наконец, родителей, воспитывающих своих собственных детей: могли ли они хотя бы на одну неделю, а то даже и на один день обойтись без раздражения, а в некоторых случаях без толчков, ударов и даже порки своих клиентов? Часто это раздражение бывает тем сильнее, чем горячее их любовь к детям или больным. Правда, на войне гнев бывает у большинства более сильный, чем в приведенных примерах, но в русском сердце он потухает сейчас же по прекращении рукопашной битвы и заменяется чувством жалости и делами милосердия. При всем этом ни Церковь, ни русские воины не считают самого чувства такого гнева справедливым; на этом основано каноническое правило свт. Василия Великого, утвержденное Вселенскими Соборами. «Убиение на брани отцы наши не вменяли за убийство, извиняя, как мнится мне, поборников целомудрия и благочестия. Но, может, добро было бы советовати, чтобы они как имеющие нечистые руки три года удержалися от приобщения токмо Святых Тайн» (Правило 13-е). Чувствую, что толстовцы злорадно рукоплещут, прочитав это правило, и будут корить солдат: «Вы три года не имеете права причащаться»; но не злорадствуйте, друзья, правило это соблюдалось в то время высокого благочестия, когда причащения лишались за такие грехи, которых вы и грехом не считаете: за единократное нарушение поста на два года, за грех блуда на 7 лет, за прелюбодеяние на 15 лет, за вытравление плода на 10 лет, за сокрытие своей веры во Христа под страхом пытки на 20 лет, а под страхом насмешек на всю жизнь до смертного часа (кто в современной интеллигенции не виновен в последнем грехе?). Хотя все эти епитимий утверждены Вселенскими Соборами, но при теперешнем упадке благочестия и трудности бороться с грехом они ослаблены до крайней степени, а епитимия для воинов была упразднена Церковью еще во времена высокого благочестия, когда усилились войны с магометанами, о чем свидетельствуют древние византийские канонисты Зонара и Вальсамон; это найдете в примечании к указанному правилу святителя Василия в книге Правил Вселенских Соборов.

Наконец, мы имеем совершенно ясное учение Церкви об убийстве на войне, изложенное в каноническом послании свт. Афанасия Великого к Аммуну-монаху, утвержденном Шестым Вселенским Собором. Этими словами Церкви, или, точнее, Святого Духа, говорящего ее устами, мы и закончим настоящую статью. «В различных случаях жизни обретаем различие, бывающее по некоторым обстоятельствам, например, непозволительно убивать, но убивать врагов на брани и законно, и похвалы достойно. Тако великих почестей сподобляются доблестные во брани, и воздвигаются им столпы, возвещающие их превосходные деяния. Таким образом, одно и то же, смотря по времени и в некоторых обстоятельствах, непозволительно, а в других обстоятельствах и благовременно, допускается и позволяется. Такожде рассуждати должно и о телесном совокуплении. Блажен, кто в юности, составя свободную чету, употребляет естество к деторождению. Но аще к любострастию, то блудники и прелюбодеи подвергаются казни, возвещенной апостолам».

Убийство предосудительно как дело произвола и ненависти, т. е. убийство личное, но убиение врага на войне «допускается и дозволяется».

1915 г.

О духовном образовании и церковном искусстве

В защиту наших академий (Два письма в редакцию!)

I

Обличай мудрого, и он возлюбит тебя, – говорит священный писатель, – дай наставление мудрому, и он будет еще мудрее (Притч. 9, 8–9). Руководясь такими мыслями, академии с готовностью принимали бы всякие указания на свои несовершенства, лишь бы эти указания были соединены с предуказаниями разумных улучшений и были бы проникнуты искренним доброжелательством.