Собрание сочинений в 2-х томах. Т.2: Стихотворения. Портрет мадмуазель Таржи

ТЯЖЕЛЫЕ ЗВЕЗДЫ

* * *

Нынче я больше уже не надеюсь на чудо,
Бога прошу, чтоб меня не сломила беда.
Всё, что я мог, я сказал ПО ДОРОГЕ ОТТУДА,
Только теперь я уже по дороге туда.

Книги названье — для домыслов острая пища.

Только названье моё говорило о том,
Как продолжается жизнь по дороге с кладбища,
Смыслы другие пристали к названью потом.

Вот на последнем мосту на границе России

Осатанелый вагон прогремел колесом.
Я с той поры только ОТСВЕТЫ вижу НОЧНЫЕ,
Только кружусь по вселенной в ПОЛЁТЕ КОСОМ.

Кажется мне, что ещё и сегодня я слышу,

Как громыхал по мосту окаянный вагон,
Пусть я в грозу забежал под защитную крышу,
Только НА КРЫШЕ моей восседает ДРАКОН.

В детстве у дома сугроб подымался саженный,

Нынче в окно мне глядит небоскрёбов гора.
Всё-то кружусь и кружусь я по ЗАЛУ ВСЕЛЕННОЙ,
А надо мною СОЗВЕЗДЬЕ висит ТОПОРА.

Все мы живём, приближаясь к прощальному мигу,

Все мы боимся уйти, не оставив следа.
Что же, — пора написать мне последнюю книгу —
Книгу о том, что сбылось ПО ДОРОГЕ ТУДА.

* * *

Всё растёт и растёт он, кладбищенский мой околоток,
И о мёртвых весёлая птица на ветке поёт.
Отгуляешь своё, задерёшь к облакам подбородок
И с торжественным пеньем отправишься в звёздный поход.

Ну, а лет через сорок какой-нибудь Петька иль Димка

Фотографию старую тронет ленивой рукой.
Я взгляну на него с пожелтевшего ломкого снимка,
А он даже не спросит у матери, кто я такой.

Мой потомок живой, понапрасну столкнулись с тобой мы,

Пусть твой день без помехи привычной пойдёт колеёй,
Ты с твоими друзьями — совсем из другой вы обоймы,
Все твои на земле, а мои уже все под землей.

Я своё отгулял, я отбыл на земле мои сроки,

Отчего же мне терпкою завистью сердце щемит,
Что ты можешь прочесть даже эти печальные строки,
А моё поколенье забыло земной алфавит.

Для чего же всю жизнь это небо мы любим и славим,

Для чего эта синяя даль меня с детства звала,
Если здесь, на земле, все богатства свои мы оставим —
Наши песни, и мысли, мечты, и слова, и дела?

* * *

Сергею Голлербаху

Я забился за кулисы,
Я закрылся на крючок,
Раздражительный и лысый
Неудачник-старичок.

Самому непостижимо,

Как я старый стал и злой,
Как себе на щёки грима
Наложил я жирный слой.

Только в этот раз паршиво

Я усвоил роль свою,
И с отчаяния пиво
В одиночестве я пью.

Вот герольд уже на сцене

Встал с трубой, укрытый тьмой,
А по сцене бродят тени.
Очень скоро выход мой.

Как раздвинется завеса,

Трубы небо затрясут,
И тогда начнется пьеса
Под названьем «Страшный суд».

* * *