Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 3. Князь Велизарий.

— Не переживайте так, досточтимый господин Модест! Именно вы, римляне, научили нас, варваров, искусству ведения войны, а потом уже мы разгромили вас при Адрианополе. Вы научили нас координировать военные маневры и доказали важность защитных кольчуг и необходимость сражаться хорошо организованными отрядами. Мы применили вашу науку в сражениях при поддержке кавалерии. И хотя нам удалось разбить вашу основную армию, мы не губили вашу империю. Наоборот, мы восхищались вашей цивилизацией, твердыми дорогами и прекрасными строениями, вкусной пищей, различными ремеслами и обширной торговлей. И в конце концов, победили именно вы. Наши знатные люди стали наемниками у вашего императора, престолонаследника того императора, которого мы погубили. Несколько лет спустя мы отправились с ним в поход, чтобы спасти Италию от восставших галлов. И мы их победили, выставив против пехоты кавалерию. Это было во времена вашего прадеда. С тех пор мы не покидали Римской империи и защищали ее от нападения других варваров, тревожащих ваши границы, и боролись против ваших соседей персов.

Но Модест продолжал грустить и вспоминать другие сражения. Легионы сражались на пустой желудок, потому что в то время был какой-то глупый христианский пост…

Велизарий попросил Бессаса позволения высказаться. Он был очень молод и должен был молчать, пока к нему не обратятся. Бессас кивком разрешил ему, и Велизарий начал, запинаясь от волнения, говорить:

— Римляне — так называются сотни тысяч людей, многие из которых не видели и не увидят великий Рим. Мне кажется, что так было и в великие дни империи. Быть римлянином это значит принадлежать не только Риму, итальянскому городу, но всему миру. Римские легионеры, погибшие вместе с Валентом, были галлами и испанцами, бриттами и далматинцами и принадлежали к еще многим народам. Настоящих римлян было среди них всего несколько сотен. Я не думаю, что готские уланы не достигли совершенства в военной тактике и вооружении. Готские уланы — очень храбрые солдаты, и сила их удара ужасна из-за веса коня и тяжелых доспехов — кирасы, щита, шлема, перчаток и поножья. Но всадники гуннов тоже весьма смелые люди, и они могут скакать галопом и осыпать врага дождем стрел. Однако кони у них слишком малы, чтобы нести на себе всадников в полных доспехах. Так что гунны тоже не идеальные воины. Благородный Бессас, разве не страх перед гуннами погнал готов через Дунай в нашу Фракию? Ваши пешие лучники не могли их одолеть, а ваши уланы не могли выстоять под потоком стрел.

Теперь вообразите, что в одном солдате сочетается готский улан и гуннский лучник, и он к тому же обладает цивилизацией римлянина и соблюдает строгую военную дисциплину. Мне кажется, что это был бы почти идеальный солдат. И он был бы римлянином по названию и по духу. Я надеюсь, что когда-нибудь стану командовать именно такими солдатами.

Велизарий говорил это с такой уверенностью и искренностью, что все начали ему аплодировать. Сердце Антонины пронзила стрела настоящей любви.

Когда подали десерт, Антонина исполнила танец с саблями в старом спартанском стиле. К этому времени споры закончились, потому что всем было ясно, что Велизарий выразил самую суть диспута и что будущие сражения предстояло вести ему и его друзьям. Модест подозвал к себе племянника и крепко его обнял:

— Когда я умру, моя вилла станет твоей и все эти блюда и чаши, столы и этот фриз. Мне не найти лучшего хозяина для моих вещей.

Так случилось, что бедняга действительно вскоре умер и оказался верен своему слову. Он оставил Велизарию большое состояние.

Пир длился еще очень долго, но мне осталось рассказать очень немного. Все, кроме Велизария и моей госпожи, были сильно пьяны, даже Мальтус. Молодой Улиарис начал бушевать и схватил кинжал, его пришлось разоружить. Модест опять начал свои бессмысленные рассуждения и так все запутал, что ему аплодировали почти столько же, сколько и моей госпоже после последнего танца. Она так извивалась, что ее ноги, казалось, стали руками и наоборот. Модест так напился, что совсем забыл, что он — христианин, и стал рассуждать о сущности Бога-Сына, что было явным богохульством. Он рассуждал о единстве, двойственности и множественности Его натуры, но не посмел ничего сказать по поводу Бога-Отца, которого сравнивал с Юпитером, высшим божеством собственного народа. Далее Модест связал падение империи с тем, что все забыли старых богов и с тем, что народ принял невоинственную философию этого галилеянина, после чего империя прогнила. И поэтому пришлось нанимать неграмотных варваров, чтобы они защищали империю и служили в армии не только солдатами, но офицерами и даже генералами.