Собрание сочинений в 50 томах. Том 21. Анж Питу

— Ваше величество, — возразил он, — я совершенно уверен, что графиня больше испугалась за вас, чем за меня.

— Но скажите наконец, — потребовала Мария Антуанетта, — как вы сюда попали и почему потеряли сознание?

— Этого я не могу вам объяснить, ваше величество. Я и сама этого не знаю; но за последние три дня мы так устали, так измучились, что, мне кажется, нет ничего менее странного, чем женщина, упавшая в обморок.

— Вы правы, — тихо сказала королева, видя, что Андре никак не хочет открывать свою тайну.

— Ведь у вашего величества тоже слезы на глазах, — продолжала Андре с удивительным спокойствием, не покидавшим ее с той минуты, как она пришла в себя, и тем более неуместным в ее щекотливом положении, ибо было сразу заметно, что спокойствие это притворное и скрывает совершенно естественные человеческие чувства.

На сей раз графу послышалась в словах жены ирония, та самая, что мгновение назад звучала в словах королевы.

— Сударыня, — обратился он к Андре с необычной строгостью в голосе, — неудивительно, что на глаза королевы навернулись слезы: королева любит свой народ, а народ пролил кровь.

— По счастью, Бог вас уберег и ваша кровь не пролилась, сударь, — сказала Андре так же холодно и бесстрастно.

— Впрочем, мы говорим не о ее величестве, сударыня, мы говорим о вас; вернемся к вашим делам, королева извинит нас.

Мария Антуанетта едва заметно кивнула.

— Вы испугались, не так ли?

— Я?

— Вам сделалось дурно, не отпирайтесь; с вами что-то случилось? Что? Расскажите же нам.

— Вы ошибаетесь, сударь.

— Вас кто-то обидел? Это был мужчина?

Андре побледнела.

— Меня никто не обижал, сударь. Я иду от короля.

— Прямо от него?

— Прямо от него. Ее величество может проверить.

— Если это так, — сказала Мария Антуанетта, — то графиня говорит правду. Король слишком любит госпожу де Шарни и знает, что я тоже весьма привязана к ней, поэтому он не мог сделать ей ничего плохого.

— Но, — настаивал Шарни, — вы произнесли чье-то имя.

— Имя?

— Да, едва очнувшись, вы назвали имя какого-то человека.

Андре взглянула на королеву, словно искала защиты; но королева то ли не поняла, то ли не пожелала понять.

— Да, — подтвердила она, — вы назвали имя Жильбер.

— Жильбер? Я сказала "Жильбер"?! — воскликнула Андре с таким ужасом, что граф встревожился еще сильнее, нежели тогда, когда застал жену без чувств.

— Да, — сказал он, — вы назвали это имя.

— В самом деле? — удивилась Андре. — Как странно!

Постепенно прекрасное лицо молодой женщины, столь изменившееся при звуке этого рокового имени, вновь прояснилось, как небо после бури, и лишь редкие нервические волны еще пробегали по нему — так гаснут последние отблески грозы на горизонте.

— Жильбер, — повторила она, — не знаю…

— Да, да, Жильбер, — повторила королева. — Подумайте, вспомните, милая Андре.

— Но, ваше величество, — сказал граф, — быть может, всему виной случайность и имя это незнакомо графине?

— Нет, — возразила Андре, — нет, я его слышала. Это имя ученого человека, искусного лекаря; он прибыл, кажется, из Америки, где сдружился с господином де Лафайетом.

— И что же? — спросил граф.

— Что же? — непринужденно повторила Андре, — я с ним не знакома, но говорят, что это человек весьма почтенный.

— В таком случае, — снова вмешалась королева, — откуда такое волнение, дорогая графиня?

— Волнение! Разве я была взволнована?

— Да, похоже, вам было мучительно больно произносить это имя.

— Вероятно, вот что произошло: в кабинете короля я увидела человека в черном, с суровым лицом, который говорил о мрачных и ужасных вещах: он с устрашающими подробностями рассказывал об убийстве господина де Лонэ и господина де Флесселя. Я испугалась и, как вы видели, лишилась чувств. Наверное, поэтому, очнувшись, я и произнесла имя этого господина — Жильбер.

— Вероятно, — согласился граф де Шарни, явно желая прекратить допрос. — Но теперь вы успокоились, не правда ли?

— Совершенно успокоилась.

— Тогда я попрошу вас об одной услуге, господин граф, — сказала королева.

— Я в распоряжении вашего величества.

— Пойдите к господам де Безанвалю, де Брольи и де Ламбеску и передайте им, чтобы их войска оставались там, где находятся. Завтра король решит в совете, как быть дальше.

Граф поклонился, но уходя бросил взгляд на Андре.

Этот взгляд был полон участливого беспокойства.

Он не ускользнул от королевы.

— Графиня, — спросила она, — вы не вернетесь со мной к королю?

— Нет, нет, государыня, — поспешно ответила Андре.

— От чего же?

— Я прошу позволения вашего величества пойти к себе: после этих волнений мне нужен отдых.

— Послушайте, графиня, будьте откровенны, между вами и его величеством что-то произошло?

— О, ничего, ваше величество, решительно ничего.

— И все же, скажите мне… Король ведь не всегда щадит моих друзей.

— Король, как всегда, весьма милостив ко мне, но…

— Но вы предпочитаете с ним не видеться, не так ли?.. Без сомнения, граф, за всем этим что-то кроется, — заметила королева с притворной шутливостью.

В это мгновение Андре метнула на королеву такой выразительный, такой умоляющий, такой недвусмысленный взгляд, что та поняла: пора прекратить это маленькое сражение.