Собрание сочинений в 50 томах. Том 21. Анж Питу

Не успел он договорить, как оказался в объятиях этих людей. Его схватили прямо на крыльце, зацепив железными крючьями; он не удержался на ногах и покатился прямо в руки к своим врагам, в одну секунду разбросавшим конвой в стороны.

Потом неодолимая волна повлекла пленника по залитой кровью дороге, где два часа назад прошел Фуллон.

Кто-то уже успел взобраться на роковой фонарь и держал наготове веревку.

Но другой человек вцепился в Бертье, яростно и исступленно осыпая ударами и проклятьями палачей.

Он кричал:

— Вы не получите его! Вы его не убьете!

Этим человеком был Бийо. Он обезумел от отчаяния и теперь стоил двух десятков безумцев.

Одним он кричал:

— Я брал Бастилию!

Некоторые и в самом деле узнавали его и ослабляли натиск.

Другим он говорил:

— Не трогайте его до суда; я готов за него поручиться, если он убежит, можете меня повесить.

Бедняга Бийо! Он остался честным человеком. Его уносило вместе с Бертье, как вихрь уносит в своих крепких объятиях перышко и соломинку.

Он летел вперед, не ощущая этого, не замечая ничего кругом. Он мчался с быстротой молнии.

Он уже почти достиг цели.

Между тем Бертье, которого волокли задом наперед, и приподняли, когда добрались до места казни, обернулся, поднял глаза и увидел мерзкий недоуздок, болтавшийся у него над головой.

Неожиданно он дернулся изо всех сил, вырвался из рук мучителей, выхватил у какого-то национального гвардейца из рук ружье и стал разить палачей штыком.

Но сзади на него тут же обрушился град ударов; он упал, и град новых ударов посыпался на него со всех сторон.

Бийо исчез под ногами убийц.

Бертье умер сразу, без мучений. Кровь и душа разом покинули его тело через тысячу ран.

И тут Бийо представилось зрелище еще более отвратительное, чем все, что он наблюдал до сих пор. Он увидел, как какой-то человек засунул руку в зияющую рану на груди убитого и вырвал оттуда дымящееся сердце.

Потом, насадив это сердце на острие своей сабли, он прошел сквозь расступавшуюся перед ним орущую толпу, вошел в ратушу и положил ее на стол в зале, где заседали выборщики.

Бийо, этот железный человек, не смог выдержать ужасного зрелища; он упал прямо на каменную тумбу в десяти шагах от зловещего фонаря.

Лафайет, увидев, что его власти и революции, которую он возглавлял, — вернее, думал, что возглавляет, — нанесено гнусное оскорбление, сломал свою шпагу и выбросил ее обломки на головы убийц.

Питу подошел к фермеру, поднял его и прошептал на ухо:

— Бийо! Папаша Бийо! Берегитесь, если они увидят, что вам плохо, они примут вас за его сообщника и тоже убьют. Жаль будет такого достойного патриота.

И он потащил его к реке, старательно заслоняя от взглядов нескольких особо ревностных мстителей, которые уже начали перешептываться.

XV БИЙО НАЧИНАЕТ ПОНИМАТЬ, ЧТО В РЕВОЛЮЦИЯХ БЫВАЮТ НЕ ОДНИ ТОЛЬКО РОЗЫ

Бийо, вместе с Питу опьяненный революцией, ощутил вдруг горечь в пиршественной чаше.

Когда речная прохлада привела его в чувство, он услышал голос Питу:

— Господин Бийо, я скучаю по Виллер-Котре, а вы?

От этих слов повеяло добродетелью и покоем, и фермер словно очнулся от сна; он собрал все свои силы, чтобы вновь пробиться сквозь толпу и уйти подальше от этой бойни.

— Пойдем, — сказал он Питу, — ты прав.

Он решил повидать Жильбера, жившего в Версале. После путешествия короля в Париж Жильберу уже не пришлось быть подле королевы, и он стал правой рукой вернувшегося на свой пост Неккера; отрешившись от романа своей жизни во имя истории человечества, Жильбер пытался добиться процветания общества посредством всеобщей нищеты.

Питу, как обычно, следовал за Бийо.

Обоих провели в рабочий кабинет доктора.

— Доктор, я возвращаюсь к себе на ферму, — сообщил Бийо.

— Почему? — спросил Жильбер.

— Потому что я ненавижу Париж.

— Ада, я понимаю, вы устали, — холодно сказал Жильбер.

— Я больше не могу.

— Вы разочаровались в революции?

— Я не могу дождаться ее конца.

Жильбер печально улыбнулся:

— Она только начинается.

— О! — поразился Бийо.

— Это вас удивляет?

— Что меня удивляет, так это ваше хладнокровие.

— Друг мой, знаете ли вы, откуда у меня такое хладнокровие? — спросил Жильбер.

— Оно может происходить только из убеждения.

— Верно.

— И каково же ваше убеждение?

— Угадайте.

— Что все кончится хорошо?

Жильбер улыбнулся еще печальнее, чем в первый раз:

— Нет, напротив, что все кончится плохо.

Бийо вскрикнул от удивления.

Что до Питу, то он таращил глаза: аргументация казалась ему не очень логичной.

— Неужели? — сказал Бийо, почесав в затылке своей здоровенной лапищей. — Неужели? Что-то я плохо понимаю.

— Берите стул, Бийо, и садитесь рядом со мной, — пригласил Жильбер.

Бийо повиновался.

— Совсем рядом, поближе, чтобы меня слышали только вы, и никто больше.

— А как же я, господин Жильбер? — робко спросил Питу, давая понять, что, если Жильбер хочет, он готов удалиться.

— Нет, нет, оставайся, — сказал доктор. — Ты молод, тебе полезно послушать.

Питу навострил уши, такие же огромные, как и глаза, и сел на пол рядом со стулом папаши Бийо.