Собрание сочинений в 50 томах. Том 3. Две Дианы

— Ради кого-нибудь — это было бы очень приятно, но и просто так, ни ради чего, было бы тоже не худо.

— Что за страшная меланхолия! Откуда она взялась у вас?

— Откуда мне это знать, сударыня?

— А я это знаю, сударь! Вы любите меня.

Жак побледнел. Затем, набравшись мужества, которого здесь понадобилось больше, чем на то, чтобы ринуться одному на целый неприятельский батальон, он ответил хриплым и дрожащим голосом:

— Да, сударыня, я люблю вас. Тем хуже.

— Тем лучше, — засмеялась Диана.

— Как вас понять? — воскликнул ошеломленный Монтгомери. — Ах, осторожнее, герцогиня! Это не игра. Это любовь, пусть даже безнадежная, но искренняя и глубокая…

— Почему же безнадежная? — спросила Диана.

— Герцогиня, простите за откровенность, но не в моих правилах приукрашивать вещи словами. Разве вас не любит король?

— Это верно, — вздохнула Диана, — он любит меня.

— Стало быть, вы видите, что мне нельзя — если даже я смею вас любить, — нельзя говорить вам об этой неподобающей любви.

— Неподобающей вам, вы правы.

— О нет, не мне! — воскликнул граф. — И если бы когда-нибудь оказалось возможным…

Но Диана остановила его, сказав с величавой грустью и с хорошо разыгранным достоинством:

— Довольно, господин де Монтгомери. Прошу вас, прекратим этот разговор.

Холодно ему поклонившись, она удалилась, предоставив бедному графу колебаться между самыми противоречивыми чувствами: ревностью, любовью, ненавистью, страданием и радостью. Итак, Диана знает, что он ее боготворит! Но он ее, может, оскорбил! Он мог показаться ей несправедливым, неблагодарным, жестоким!

На другой день Диана де Пуатье сказала королю Франциску:

— Знаете, государь, господин де Монтгомери влюблен в меня.

— Вот как? — засмеялся король. — Ну что ж, Монтгомери — старинный род, и знатны они почти так же, как я. А сверх того, они почти так же храбры и, как я вижу, почти так же любят женщин.

— И это все, что вы можете мне сказать? — спросила Диана.

— А что ж мне, по-вашему, сказать вам, дорогая? — прищурился король. — Неужели же я должен сердиться на графа Монтгомери только за то, что у него, как и у меня, хороший вкус?

— Если бы вопрос касался госпожи д’Этамп, вы бы этого не сказали, — пробормотала оскорбленная Диана.

Больше она не возвращалась к этому разговору, но решила продолжить испытание. Снова встретившись через несколько дней с графом Жаком, она опять окликнула его:

— Господин де Монтгомери! Вы стали еще печальнее?

— Это естественно, герцогиня! — смиренно ответил граф.

— Ведь я трепещу при мысли, что, быть может, обидел вас.

— Не обидели, сударь, а только огорчили, — вздохнула герцогиня.

— О сударыня, как же я мог причинить вам хоть малейшую боль, если за одну вашу слезинку готов пролить всю свою кровь!

— Но ведь вы дали мне понять, что фаворитка короля не вправе мечтать о любви дворянина.

— Ах, я хотел сказать, герцогиня, лишь то, что вы не можете меня любить, потому что вас любит король и вы любите его.

— Король меня не любит, и я не люблю его, — ответила Диана.

— Отец Небесный! Но, значит, вы могли бы полюбить меня? — воскликнул Монтгомери.

— Любить вас я могу, — ответила спокойно Диана, — но никогда не могла бы вам в этом признаться.

— Отчего же?

— Для спасения жизни моего отца я могла еще стать фавориткой короля, но для поддержания своей чести я не стану возлюбленной графа де Монтгомери.

Свой отказ она сопроводила таким страстным и томным взглядом, что граф не выдержал.

— О герцогиня, — сказал он кокетке герцогине, — если бы вы любили меня, как я…

— Что тоща?

— Тогда — какое мне дело до всех этих светских предрассудков, до чести? Для меня вся Вселенная — это вы. Я люблю вас со всем пылом первой любви. И если ваша любовь равна моей, станьте графиней Монтгомери, станьте моей женой!

— Благодарствуйте, граф, — ответила, торжествуя, Диана.

— Я не забуду этих благородных и великолепных слов. А покамест знайте, что мои цвета — зеленый и белый!

Жак пылко поцеловал белую руку Дианы, испытывая такое счастье, будто стяжал корону мира.

И когда на другой день Франциск I, беседуя с Дианой, заметил, что ее новый поклонник стал носить ее цвета, она ответила, зорко наблюдая за реакцией короля:

— Он имеет право носить эти цвета, ваше величество. Как же мне не позволить ему носить их, если он предлагает мне носить его имя?

— Неужели? — удивился король.

— Я не шучу, государь, — уверенно заявила герцогиня.

На миг ей показалось, будто ее затея удалась и от ревности в душе неверного проснется любовь.

Но король, помолчав, встал и, чтобы положить конец этой беседе, весело сказал:

— Если это так, то пост великого сенешаля, вакантный со времени смерти господина де Врезе, вашего первого мужа, будет нашим свадебным подарком господину де Монтгомери.

— И господин де Монтгомери сможет его принять, — выпрямилась Диана.

Король с улыбкой поклонился и, не ответив, отошел от нее.

Сомнений не было: г-жа д’Этамп одержала верх.

Раздосадованная честолюбивая Диана сказала в тот же день ликующему Жаку:

— Мой доблестный граф, мой благородный Монтгомери, я люблю тебя.