Собрание сочинений в 6 томах. Том 4

В тот день за ленчем — не знаю, почему так получилось, — разговор у нас зашел о войне. Начал его, насколько я помню, коммивояжер, который, как выяснилось, служил в гражданских частях противовоздушной обороны и теперь пустился в воспоминания о бомбежках, с навязшими в зубах подробностями, мучительно нудными, как чужие сны. На лице у мистера Смита застыла маска учтивого внимания, миссис Смит нервно поигрывала вилкой, а фармацевт все говорил и говорил о том, как разбомбили общежитие еврейских девушек на Стор-стрит («В ту ночь работы у нас было столько, что мы даже не заметили, как оно рухнуло»), и вдруг Джонс грубо перебил его на полуслове:

— Я сам потерял однажды целый взвод.

— Как это случилось? — спросил я, радуясь возможности подстрекнуть Джонса.

— До сих пор не знаю, — сказал он. — Назад никто не вернулся, докладывать было некому.

Бедняга фармацевт сидел, чуть приоткрыв рот. Он добрался только до середины своего рассказа, а слушателей у него не осталось; в нем было что-то общее с моржом, упустившим рыбу. Мистер Фернандес взял вторую порцию копченой селедки. Он единственный не проявил никакого интереса к словам Джонса. Мистера Смита это вступление несколько заинтриговало, и он попросил:

— Расскажите, мистер Джонс.

Как я заметил, все мы избегали прибавлять к его фамилии воинский чин.

— Дело было в Бирме, — сказал Джонс. — Нас перебросили через линию фронта с диверсионным заданием в японском тылу. Тот взвод потерял связь с моим командным пунктом. Взводным был один юнец, не обученный военным действиям в условиях джунглей. В таких случаях, конечно, sauve qui peut [5]. Как ни странно, у меня за всю войну не было потерь в людском составе — только один этот взвод, целиком. Исчез — вот так. — Он отломил кусочек хлеба и проглотил его. — Из плена потом никто не вернулся.

— Вы были в соединении Уингэйта? ^{10} — спросил я.

— В таких же частях, — ответил он и на этот раз туманно.

— И долго вы пробыли в джунглях? — спросил судовой казначей.

— Да, я там, знаете ли, как-то приспособился, — сказал Джонс. И скромно добавил: — В пустыне толк от меня был бы небольшой. Я славился тем, что ухитрялся чуять воду издали не хуже туземцев.

— В пустыне такая способность тоже могла бы пригодиться, — сказал я, и он бросил на меня через стол сурово-укоризненный взгляд.

— Как ужасно! — сказал мистер Смит, отодвигая от себя тарелку с недоеденной котлетой, разумеется, ореховой, по специальному заказу. — На что тратится мужество, выучка — на то, чтобы убивать своих ближних!

— Кандидатуру моего мужа на президентский пост, — сказала миссис Смит, — поддерживали в нашем штате все, кто отказывался от воинской повинности.

— Разве мясоедов среди них не было? — спросил я, и миссис Смит в свою очередь бросила на меня разочарованный взгляд.

— Тут нет ничего смешного, — сказала она.

— Вопрос справедливый, голубчик, — с мягкой укоризной сказал ей мистер Смит. — Но если вдуматься, мистер Браун, то не так уж странно, что вегетарианство и идейный отказ от воинской повинности идут рука об руку. Я говорил вам на днях про кислоты и про то, как от них зависит проявление человеческих страстей. Выведите кислоты из организма, и в нем, так сказать, освободится место для совести. А совесть — ведь она, знаете ли, растет и растет. И вот в один прекрасный день вы говорите: «Не хочу, чтобы ради моего удовольствия резали ни в чем не повинное животное», а потом, может быть неожиданно для самого себя, в ужасе отворачиваетесь от уничтожения своих ближних. И дальше перед вами встает расовый вопрос и Куба… Могу вас заверить, что меня поддерживали также многие теософские общества ^{11}.

— И Лига бескровных видов спорта, — сказала миссис Смит. — Конечно, не официально, как таковая, но многие ее члены голосовали за мистера Смита.

— При такой поддержке… — начал было я. — Удивительно, как же…

— В наш век, — сказала миссис Смит, — прогрессивные элементы всегда оказываются в меньшинстве. Но, по крайней мере, мы выразили свой протест.

И тут завязалась обычная в таких случаях утомительная перепалка. Начал ее коммивояжер. Я с удовольствием придал бы ему прописную букву, наравне с Кандидатом в президенты, ибо он, видимо, тоже был типичным представителем определенных кругов, правда, низшего порядка. Как бывший участник противовоздушной обороны коммивояжер считал себя строевиком. Кроме того, ему только что пришлось проглотить обиду: его воспоминания о бомбежках перебили на полуслове.

— Не понимаю пацифистов, — сказал он. — Этих субъектов вполне устраивает, что их жизнь защищают такие, как мы…

— Вы же с нами не советуетесь, — мягко возразил ему мистер Смит.

— Поди различи, кто уклоняется от воинской службы по идейным соображениям, а кто просто увиливает.

— Во всяком случае, от тюрьмы эти люди не увиливают, — сказал мистер Смит.

Его неожиданно поддержал Джонс.

— А сколько их было среди санитаров Красного Креста, — сказал он. — Многие из нас обязаны жизнью этим доблестным людям.

— В тех местах, куда вы едете, пацифистов не густо, — сказал судовой казначей.