Собрание сочинений в 8 томах. Том 1. Рассказы и повести; Скандалист, или Вечера на Васильевском острове: Роман

Там также в самых трогательных выражениях, вполне свидетельствующих о нежной душе и сострадательном сердце автора, говорилось о том, как, приведенный в отчаянье потерей конверта, Генрих Борнгольм решил обратиться в статую. Словом, это была добросовестная, хорошая XI глава.

И она сбежала той же ночью.

Я знаю, я знаю, что меня будут упрекать в простодушии, быть может, в недостатке мужества, лишающем меня возможности честно сознаться в том, что я ее не написал.

Но она сбежала, говорю я вам, и там, где она была, совсем чистое место и совершенно девственное бумажное поле.

Я не виноват ни в чем и во всем подозреваю студента Бира. Это он, это он утащил главу, коварнейшим образом лишив меня возможности оправдаться в неясности моего рассказа.

XII О явном произволе автора над героями рассказа «Хроника города Лейпцига за 18… год»

Лунный свет несмело проникал через полуприкрытые ставни, падал бледной полосой на пол и тонкими блестками играл на иглах шитья, освещая старое лицо и узловатые руки старухи. Ах, эта старуха Бах из антикварного магазина! Сколько раз, когда, усталый от тяжкого дня или отягченный предчувствием, я закрывал глаза, выплывал передо мной этот крючковатый нос, эти выпуклые желтые веки без ресниц, это хищное лицо с отвислыми щеками и приподнятой верхней губой.

Все это выплывало предо мной с удивительной отчетливостью: старые губы шевелились, силясь выговорить мне свои язвительные речи, и я вздрагивал и думал: «Вот еще немного, и я напишу о вас, милая фрау Бах, и ваше очаровательное личико наконец оставит меня в совершенном покое».

Старуха любила до поздней ночи сидеть в антикварной своей лавочке. Она не ждала уже ни покупателей, ни продавцов, а все сидела за прилавком, покусывая серые губы и быстро двигая спицами вязанья.

Впрочем, иной раз, невзирая на позднее время, ее посещали старые друзья по темным делам и необыкновенным происшествиям.

Нынешний вечер она не ждала никого.

Малый светильничек распространял желтый свет вокруг и рядом с лунным опадал и прятался в тени.

Медные люди на огромных гравюрах смотрели вниз с непонятной мрачностью, а на полу, рядом с полосой света, быстро шевелились спутанные тени рук, спиц и вязанья.

В дверь постучали.

— Отворите, бабушка Бах, мне нужно увидеть вас на минуточку.

Старуха поднялась, отложила вязанье и отодвинула тяжкий засов.

— Простите, бабушка, — с нежностью начал вошедший, — простите, что зашел к вам так поздно.

Фрау Бах уселась за прилавок и, не отвечая, принялась за работу.

— Тут один студент должен был занести к вам письмо, — продолжал незнакомец чрезвычайно ласково, — продолговатый синий конвертик, а в нем моя покупочка.

— Знаю, знаю о ваших делах, — проворчала старуха, — я все знаю, мне не нужно рассказывать.

«Она ничего не знала, — подумал я, — ничего решительно, если бы я не рассказал ей о потере конверта и о том, кого она продала вчера студенту Роберту Биру».

— Мне никакого конверта не приносили, — продолжала она, поднимая на незнакомца хищные глаза и вновь откладывая вязанье, — а тот, кто должен был принести, того я вчерашний день…

— Как, — вскричал незнакомец, — вам не приносили конверта?

— Говорю вам, что тот, кто должен был принести, того я вчерашний день…

Стук в дверь прервал ее.

Незнакомец предупредительно отодвинул засов и скрылся в углу, между стеной и дверью.

Слабый светильник закачался от порыва ветра, медные люди нахмурились с совершенной ненавистью, фрау Бах поднялась навстречу новому посетителю.

— Ради бога простите, уважаемая фрау Бах, — быстро проговорил тот, — но чрезвычайно важное дело привело меня к вам в столь позднее время.

— Господин скульптор, — с достоинством начала уважаемая фрау, — господин скульптор, я вас слушаю.

— Три дня назад я приносил вам для продажи бронзовую статуэтку студента…

Скульптор притопнул ногой и в нетерпении подбежал к самому прилавку.

— Да, приносили.

— Так вот, не можете ли вы вернуть мне мою работу? Любезная фрау, любезная фрау, — продолжал он, схватывая ее за пуговицу и, видимо, решив изложить ей все свои горести, — если бы вы знали, если бы…

— Тсс, — сказал я шепотом, — я, кажется, уже начинаю повторяться.

— Верните мне ее, и за нее я отдам вам все мои работы.

— Статуэтку эту я вчера продала, — сказала фрау Бах, искривляя лицо столь необычайным образом, что на одной нижней губе можно было станцевать менуэт.

— Продали! — закричал скульптор, обеими руками хватаясь за голову, — да знаете ли вы, что вы продали?!

— Знаю, — сказала старуха, — знаю. Я продала, и за хорошую цену, студента Генриха Борнгольма.

— Студента Борнгольма? — сказал незнакомец, выступая из своего убежища и обращаясь не то к скульптору, не то к старухе, но с явным негодованием. — Вы, должно быть, с ума сошли, бабушка, да и вы, милостивый государь, вероятно, не в своем уме.

Светильничек отклонился в сторону, и длинные тени заколебались из стороны в сторону, протягивая огромные щупальца и уходя друг от друга.