Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения

Да, средь немецких князей мой князь не из самых великих:
        Княжество тесно его и небогата казна;
Но если б каждый, как он, вовне и внутри свои силы
        Тратил, то праздником жизнь немца средь немцев была б.
Впрочем, зачем я славлю того, кого славят деянья?
        Да и подкупной моя может казаться хвала,
Ибо дал он мне то, что нечасто великие дарят:
        Дружбу, доверье, досуг, дом, и угодья, и сад.
Всем я обязан ему; ведь я во многом нуждался,
        Но добывать не умел — истый поэт! — ничего.
Хвалит Европа меня, но что дала мне Европа?
        Я дорогою ценой сам за стихи заплатил.
Немцы мне подражают, охотно читают французы;
        Лондон! Принял как друг гостя смятенного ты.
Только что пользы мне в том, что нынче даже китаец
        Вертеров пишет и Лотт кистью на хрупком стекле?
Ни короли обо мне, ни кесари знать не желали;
        Он лишь один для меня Август и мой Меценат.

35

Жизнь одного человека — что значит она? И, однако,
        Тысячи станут судить каждый поступок его.
Значат стихи еще меньше. Но тысячи будут ругать их
        Иль восхищаться. Мой друг! Жить и писать продолжай.

36

Фрески, картины везде! До чего же меня утомили
        Перлы искусства, что здесь в каждом хранятся дворце.
И средь таких наслаждений порой нужна передышка,
        Ищет живой красоты мой притупившийся взгляд.
Комедиантка! в тебе я узнал мальчуганов прообраз —
        Тех, что Беллини писал с крыльями, радуя взор,
Тех, что послал жениху Веронезе доставить бокалы
        К свадьбе, где гость пировал, воду считая вином.

37

Словно искусным резцом, изваяно стройное тело;
        Словно оно без костей, гнется, как в море моллюск.
Все в нем — суставы, все — сочлененья, все в нем прелестно,
        В меру оно сложено, гибко без меры оно.
Я изучил человека, и рыб, и зверей, и пернатых,
        Знаю рептилий — они чудо природы вполне,
Но удивляюсь тебе, Беттина, милое чудо:
        Ты — все вместе, и ты — ангел, помимо всего.

38

Ножки, дитя, к небесам поднимать не надо: Юпитер
        Смотрит, и зорок орел, и Ганимед разозлен.

39

Ножки тяни к небесам беззаботно! Мы поднимаем
        Руки в молитве; но ты все же безгрешней, чем мы.

40

Гнется шейка твоя. Удивляться тут нечему: часто
        Держит она всю тебя; малый твой вес ей тяжел.
Мне ничуть не претит наклоненная набок головка:
        Груз прекрасней вовек шейку ничью не сгибал.

41