Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 1

Идея произведения: государство, образованное как мыльный пузырь, которое логически не может существовать; государство в гнилом зубе — прогнившее государство, которое плодит вместо нормальных людей «болезнетворных микробов». Ярко вылезает вся демагогия такого государства, с ложными позициями, нахватанными из христианских заповедей, но искореженными до неузнаваемости, подчиненная не светлой идее христианства, а темным силам, взявшим верх над ним; государство, не приемлющее умных, прогрессивных личностей, которое старается уничтожить их, как только они заявляют о себе; государство, которое может существовать только при «осуществлении жесткой диктатуры правительства». Как ни неправдоподобно, как ни абсурдно то, о чем пишет автор, но все это было именно так, все это он испытал на себе. «Потухшие стоят вне закона», «скрываются в горах», «питаются чем попало» — это политика нового советского государства по отношению к бывшим имущим гражданам: лишение их карточек и тем самым обречение на голодное умирание (так называемые «лишенцы»), преследования за укрывательство родственниками от властей (как когда-то скрывались братья Сергея Николаевича, офицеры, заслужившие ордена за защиту Отечества), и т. д. А те, кто у истоков новой власти не был до сих пор ею уничтожен, в перспективе должен был подвергнуться участи ранее репрессированных — такова была стратегия государства, заключавшаяся в изоляции, а потом истреблении неугодных: «Немногие работающие паучки непрерывно трепещут, так как все они связаны потухающими узами родства и поддерживают их тайно, под страхом смерти». Отношение автора к этой системе четко высказано словами Спойля: «Да, я ненавижу все, что меня окружает. Мой мозг бессилен остановить эту ненависть. Я прячусь от нее в самом себе и не могу укрыться. Но эта ненависть — единственное, что оплодотворяет мой мозг… Только эта мрачная страна может выдержать меня, с моей плодотворной ненавистью…» Его словами Толстой высказывает свою программу выживания в этой жестокой системе; этот «кодекс» он повторит позже, в автобиографической «Поэме без названия» (а потом и в повести «Осужденный жить»), высказав позицию, характерную скорее для разведчика в стане врага:

…Я стану смиренным: с улыбкою ясной
Сумею войти я в жилье палача.
Я знаю, как стать мне наивным и страстным,
Когда соглашаться, когда промолчать.
Я буду таиться последним из трусов,
Заклят не себя — свое дело сберечь,
Так матери предки, в татарских улусах.
Несли под одеждой наточенный меч…

Но, как показало время, Толстой все-таки оказался прав, и, может быть, благодаря именно этой принятой им позиции мы имеем возможность сегодня читать его произведения, что, по большому счету, просто невероятно.

Если на пародийный текст повести наложить подстрочник, то он, несомненно, напомнил бы людям, жившим после революции, их страшное время, а в программном уставе, хлестко названном автором «Рев борьбы», они безошибочно разглядели бы Устав партии. Но иногда Толстой сам не выдерживает и с горечью говорит открытым текстом: «…следствием этого явилось, что народ, лишенный какого-либо внутреннего прогресса, стал крепить честь и независимость своей родины»; «…свод заповедей, преподанных толпе, чтобы они, чего доброго, не перестали быть толпой…»