Собрание сочинений в пяти томах. Том второй. Дорога ветров

Ниже опять потянулась черная щебнистая равнина, на которой машины могли развить скорость. Справа примчалось стадо харасультов, как в Монголии называют джейранов, бежавших изо всех сил наперерез машинам. Намнан Дорж блестящим выстрелом на всем ходу срезал одну антилопу. Когда мы подъехали ближе, то увидели, что животное было убито мгновенно, но по инерции пролетело около двадцати метров, вспахивая черную щебенку. Широкая полоса светлой глины, протянувшаяся от места падения животного, свидетельствовала об этом. Плечо и бок харасульта были нацело ободраны камнями. Приблизительная скорость бега антилопы, судя по спидометру нашей машины, была больше шестидесяти километров в час. Тут я впервые понял, насколько опасно для животных падение на таком необычайно быстром бегу. Оставалось лишь удивляться, как могут они носиться по изрытой и кочковатой Гоби!

Скоро мы были снова на нашей тропе. Проводник Нлидэлч разбил все наши прежние домыслы. Оказалось, что Легин-гольская тропа не поворачивает на юг, к Нэмэгэту, а проходит дальше на восток, в Баин-Далай сомон. На юг идет другая — меньшая и более короткая тропа из Китая к мраморным разработкам Цаган-Булака и расположенным около них древним золотым рудникам. Эта тропа проходит между Алтан-улой и массивом Нэмэгэту. Мы должны были обязательно попасть на нее, так как это был единственный путь для прохода к нашим лагерям в Нэмэгэтинской котловине. Машины взяли курс на юго-запад, отдаляясь все больше от Ихэ-Богдо. Владычица Гобийского Алтая с юга кажется гигантским длинным плато. Слева, с запада — острый пик, а правее — постепенно опускающаяся к востоку плоскость, с отдельными пятнами снега у ее края. Весь день над Ихэ-Богдо стояла ровная полоса облаков, висевшая неподвижно на высоте около пятисот метров над горой, параллельно ее поверхности. В освещении полуденного солнца вся Ихэ-Богдо окутана синей дымкой, сквозь которую просвечивают красновато-фиолетовые ребра скалистых круч. Там и сям на горе облачные тени — причудливые пятна глубокой синевы с фиолетовым оттенком.

Наверху, на плато Ихэ-Богдо, живет целая колония аратов, никогда не спускающихся вниз, на знойную равнину Орок-нура или в душную впадину Легин-гола. Там бродят стада наполовину одичавших сарлыков-яков. Раз в год работники багового управления и кооперации поднимаются на гору и снабжают „отшельников“ товарами. День выдался очень жаркий, и, наблюдая в бинокль Ихэ-Богдо, я позавидовал живущим там, где всегда прохладно и много воды. Однако где они спасаются от страшных осенних бурь и зимних снегов — осталось для меня неясным.

Равнина неожиданно позеленела. Маленькие кустики растительности образовали причудливый узор на россыпях кусочков ярких голубых известняков. Большие куски чистейшего снежно-белого кварца — остатки размытых жил до одного метра в высоту — там и сям торчали на равнине ослепительно белыми столбиками и пирамидками. Слабый ветер нес резкий запах крупной кустарниковой полыни, и я подумал, что запахи разных мест в Гоби как-то соответствуют окружающему ландшафту. Мертвые равнины, как Нарин-Хуху-Гоби, насквозь продуваемые ветром, вовсе не имеют запаха. Панцирь черного щебня днем всегда издает запах нагретого солнцем камня; в саксаульных сухих руслах — душный застоявшийся воздух, припахивающий глиной; участки сухих русел и впадины, поросшие серебристой полынью, издают свежий ее запах. По пустынным местам с зарослями лука отчетливо пахнет чесноком, заросли тамариска в цвету чуть-чуть припахивают сиренью. Особенно приятны светлые пространства с дерисом и мелкой полынью, по которым ветер разносит бодрящий свежий запах, олицетворяющий воздух простора Монголии.