Собрание сочинений в шести томах. Том 2

— Так точно, господин Курцер. Но это я лил воду на вашу мельницу, а теперь я хочу обратиться и к вам. Истина не бывает однолика. У неё два или три лица. Наука-то наукой, конечно, но уж очень плоха та наука, которая приносит нам излишние осложнения в политике. Тогда нам уже приходится выбирать, а время-то такое, что если бы я сегодня спросил фюрера, что нам больше нужно, скальпель учёного или гильотина полковника Гарднера, как вы думаете, что бы ответил мне фюрер? Не знаете? А я вот знаю, господин Курцер, да и вы, по-моему, тоже знаете! Вот, значит, и не нужно давать повод для таких вопросов. А вы, к сожалению, дали... Ну вот и всё. Больше я к этому возвращаться не буду. А теперь, господа мои высокие коллеги, обращаюсь к вам уже обоим. Я сказал как-то: «Огласка сейчас нежелательна». Это не простые слова. Сейчас мы находимся накануне таких событий, перед которыми померкнет всё сделанное до сих пор! Вот! — Он подошёл к стене и быстрым движением своей маленькой ручки сразу перечеркнул всю карту Европы с запада на восток. — Вопрос нашего жизненного пространства, — сказал он чётко и раздельно, — великая восточная война! И сразу же наступило молчание. Карлик стоял около карты с протянутой рукой. Неподвижно и молча, каждый со своего места, Курцер и Гарднер смотрели на него. Наконец карлик туго улыбнулся, спрятал обе руки в карман и пошёл к ним.

— Великая восточная война, — повторил он. — Она разрубит все узлы, в том числе и ваш, полковник Гарднер.

— Когда же она начнётся? — спросил Гарднер и провёл кончиком языка по губам.

— Гм, — усмехнулся карлик и посмотрел ему прямо в глаза. — Она начнётся в год, месяц и число, назначенные нашим фюрером. Когда календарно, я не знаю, но сколько бы ни ждали этого приказа, он будет.

— Он будет? — спросил жадно Гарднер.

— Он будет. Логика вещей такова, что до тех пор, пока на востоке существует советский колосс, мир, объявленный нами вне закона, не будет считать себя побеждённым. Море нечистых рас на востоке отрицает нас уже одним фактом своего существования. А когда мы пойдём на восток, обещаю, мы уже не будем смущать вас мелкими придирками. Вот где заработают на полном ходу все формы «Б-214». — Он усмехнулся.

Опять помолчали.

— Тогда я прошу разрешения задать и другой вопрос, — сказал осторожно и вкрадчиво Гарднер. — Это будет длительная война?

Карлик с улыбкой повернулся к Курцеру.

— Вы слышите, что он спрашивает? Разъясните же вы ему, пожалуйста, в какой войне придётся участвовать нашему коллеге.

— Особенно разгуляться вам, господин Гарднер, не придётся, — зло улыбнулся Курцер. — Хотя с теорией о двух-трёх неделях я не согласен, но я не допускаю, чтобы война затянулась на зиму. Глиняный колосс рухнет от германского меча, хотя для этого придётся ему нанести порядочное количество ударов. Да, это будет всё-таки серьёзная война. Россия — страна с твёрдым укладом, с плотно налаженным государственным бытием, с большой, хорошо обученной армией и невыразимо огромным человеческим потенциалом.

Карлик нахмурился.

— С вашего позволения, и я принадлежу к партии двух-трёх недель, сказал он. — Если война будет затянута на зиму, конец её вообще неясен. Долгую войну с двухсотмиллионным населением мы не выдержим. Но долгой она не будет. Наше спасение в том, что многорасовое государство не может быть прочным. Нечистый всегда ненавидит чистого. При первых же наших победах это огромное одеяло из разноцветных кусочков распадётся на лоскутки. Начнётся резня, сведение расовых счетов, которые накопились за двадцать пять лет, и в конце концов все перегрызутся так, что ещё и нам будут рады. Вот тогда нам и потребуется ваша рука, коллега Гарднер. Мы строго-настрого запретим кому-либо мешать вам в исполнении вашего солдатского долга. Мы вам поручим очищение и расовое освоение всего этого почти космического пространства в двадцать два миллиона квадратных километров, а сейчас, уж ничего не поделаешь, надо вам несколько потесниться. Вы вот часто любите повторять: «Я солдат». Да, вы солдат, это хорошо, но здесь нужно быть не только солдатом, здесь нужно быть немного и учёным, и политиком, и даже дипломатом. А вот этих-то качеств у вас и нет. Хорошо, что мы заговорили обо всём этом. Коллега Курцер, я вас прошу лично заняться делом Войцика. Я знаю, вы мастер на интеллектуальные разговоры. Так вот, поговорите с Войциком отдельно, а полковник Гарднер уже не будет вам мешать. Не правда ли?

— Правда, — сказал Гарднер и опустил голову.

Глава третья

Расхаживая по комнате, Курцер диктовал: