Собрание сочинений. Зомби

— Теперь, пожалуйста, подсади Тину ко мне на мула. Я знаю, что из-за твоей трусости мне теперь придется справляться самой, но один раз напоследок ты можешь это сделать?

Он поднял девочку на руки. Прежде чем посадить ее на серого мула, коснулся губами ее щеки. У него у самого щеки были мокрыми.

Кэй осторожно влезла в седло и спросила его сверху:

— Не передумал?

— М'зель, я буду ждать вас в доме у тети, где мы сегодня ночевали.

— Не трудись! — с горечью огрызнулась она. — Как бы тебя там ящерица не съела.

Поджав губы, кипя от злости, она поехала дальше.

Прошел час, и страх ее стал отступать. Прежде она по-настоящему боялась, хотя и храбрилась перед Джозефом.

Но тропа дальше стала не такой опасной. Во всяком случае «прыжков дьявола» им больше не попадалось.

Милю за милей они слышали только голоса птиц и шелест листьев. Она разговаривала с девочкой, чтобы разогнать тишину:

— Ты рада будешь снова увидеть маму и папу, малышка?

— О да!

— А какие они? Расскажи мне о них.

— Мама красивая, как вы.

— Благослови тебя Бог. А отец?

— Он все время работает.

— Чем он занимается?

— Растит по большей части. Ямс и еще кое-что. И у нас есть коза и куры.

— А зовут его как?

— Метеллус Англэйд.

— А твою маму?

— Фифайн Бономе.

Не женаты, конечно. Крестьяне редко женятся. Но многие из живущих в плакаж больше верны друг другу, чем иные «цивилизованные», вступившие в законный брак.

— А сестру и двоих братьев тебе тоже хочется увидеть?

— Да, мисс Кэй.

— Они старше тебя?

— Только Розмари. Близнецы младше.

— Твои братья — близнецы? Я не знала. Должно быть, ваша семья очень важная.

В культе вуду близнецы играли важную роль. Были даже особые службы для духов марасса.

— Хотите, расскажу вам про свою деревню, мисс Кэй? — спросила Тина.

— Очень хочу. Расскажи, пожалуйста.

— Ну, она не такая большая, как та, что мы проезжали нынче утром, — это я про Вальери. Но там славный рынок и родник…

Они болтали, просто чтобы скоротать время. Ближе к вечеру тропа вывела их на плоскогорье, выровнялась и стала расширяться. По сторонам появились плетни и калье, люди из-за бамбуковых изгородей с любопытством поглядывали на чужаков. Случалось ли им прежде видеть белую женщину?

Но Кэй быстро поняла, что не она была главным объем том внимания. Они не отрываясь смотрели на девочку, сидевшую перед ней в седле.

Тина отвечала на их взгляды. Это была ее деревня.

4

На развилке Кэй натянула поводья.

— Куда нам, Тина?

— Туда! — Голос девочки дрожал от волнения.

Кэй повернула мула налево, обернулась и увидела потянувшуюся за ними толпу крестьян.

Что им нужно? И если они узнали девочку, почему, во имя Божье, не окликнули ее по имени, не помахали? Неужели предчувствие, заставившее ее захватить сумку из коричневой кожи, оправдывается?

Тропинка, по которой они свернули, теперь шла вниз сквозь пышные, но неухоженные заросли широколиственных банановых пальм и дикого манго. По сторонам выстроились новые калье. И здесь люди выглядывали из дверей и из калиток и выходили, чтобы присоединиться к молчаливому и потому казавшемуся зловещим шествию.

«О господи, только не говорите мне, что дело обернется плохо теперь, когда я все-таки добралась сюда! Что такое с этими людьми?»

— Вон там! — Взволнованно подскакивая в седле, Тина протянула дрожащую ручонку.

Стоявший на отшибе у поворота тропы, за внушительным забором из обтесанных столбиков калье был чуть больше других и покрыт новыми цинковыми листами.

— Мы дома! Вот мой дом! — пронзительно выкрикивала девочка.

«Конечная остановка, — с облегчением подумала Кэй. — Мы справились. Можешь собой гордиться».

Она оглянулась на толпу — и гордость растаяла. Ей стало не по себе. Нет, больше того. Безумно страшно.

У калитки в заборе она остановила мула, устало сползла с седла и подняла руки навстречу Тине. Из дому вышла стройная миловидная женщина лет тридцати, одетая в платье, сшитое из старых мешков. Она взглянула на Кэй и направилась к воротам. Потом взгляд ее скользнул от Кэй к Тине, и она застыла как вкопанная. И завизжала.

Ее визг в клочья разорвал молчание и вызвал из дому мужчину, спотыкавшегося на бегу. Он успел подхватить под мышки бессильно опускавшуюся на колени женщину. Поддерживая ее, он тоже взглянул на приезжих и издал странный звук. Не такой громкий, как вопль женщины, но гортанное «ах-ах-ах-ах», бурлившее, казалось, не в горле, а во всем его исказившемся лице.

Толпа отозвалась ревом бури, словом, вспыхнувшим, как зигзаг молнии:

— Mort! Mort! Li Mort!

Сжимая детскую ручку, Кэй отворила калитку и подошла к обмякшей женщине. Она не знала, как прекратить эти кошмарные крики. «Не слушай их, Гилберт, делай свое дело».

— Это твоя мать, Тина?

Вместо ответа девочка, обняв женщину за шею, всхлипнула:

— Маман! Маман!

Женщина вырвалась из ее объятий и подскочила. Она в ужасе взглянула на дочь, развернулась и бросилась, словно ослепшее от страха животное, бежать через двор, мимо кучки могил на краю утоптанной площадки, в поле, где скрылась за высокими стеблями пишими.

Мужчина остался стоять, вылупив на Тину глаза так, что они, казалось, вот-вот лопнут.

Девочка умоляюще взглянула на него:

— Папа.