Собрание стихотворений

Ты — африканское объятье,
Ты — пальма, ты — высокий храм.
Ты в черном шумном бальном платье
По лестнице нисходишь к нам.

И с легкомысленным поэтом
Дыханье делишь, пьешь вино,
Усталая, перед рассветом
Ты говоришь: «Мне все равно»…

Но угасает жар романа,
Как тлен шампанских пузырьков.
Увянут милые румяна,
Умолкнет музыка балов.

Ты располнеешь в жизни душной,
У мужа в клетке золотой,
Ты станешь теплой, равнодушной,
Благополучной и земной.

Меняет голоса эпоха.
А легкомысленный поэт?
Наверное, он кончит плохо
Среди своих житейских бед.

И прочитав о том в газете,
Твой муж, солидный человек,
Вздохнет и скажет о поэте:
— Стихи в американский век…

1937

123. ВЕРНОСТЬ

В слезах, в одиночестве вечном,
В терзаниях — ночи без сна,
В прекрасном порыве сердечном
Склоняется к слабым она.

Как Троя, как крепость в осаде,
В которой воды больше нет.
Представлен к высокой награде
Ее комендант и поэт.

О, верность и ум коменданта
Отмечены на небесах:
Бессмертьем — душа, и талантом,
Звездою алмазною — прах.

И новая там Андромаха
Стоит на высокой стене,
Взирает на битву без страха
В прелестной своей тишине.

Ты, льющая слезы над телом,
Когда погибает герой,
Зачем ты к нему не слетела
На помощь средь битвы такой?

Зачем не склонилась спасеньем
К слабейшему, к мукам таким,
Его не оплакала пеньем
И не разрыдалась над ним?

1937

124–126. КОЛОДА КАРТ

1. «В колоде 52 карты…»

В колоде 52 карты.
Это — Наварра и Арагон,
Франция, роза Декарта,
И Кастилия — гитарный звон.

Четыре короля и дамы,
Строй пик и сердец.
Зеленые поля и храмы,
Где золотой телец.

Четыре игральных масти:
Кастилии каравелльный флот,
В Атлантике божьи страсти,
Где «Санта-Мария» плывет…

2. «И в золоченой карете…»

И в золоченой карете
(Не профиль, а бог, медаль)
Людовик — как на монете —
Едет в прохладный Версаль.

О лилии тучных бурбонов
И под глазами мешки!
О фавориток и тронов
В темных боскетах грешки!

А если звон шпаги,
Взмах шляпы с пером и поклон,
И глоток из плетеной фляги,
Это — Наварра и Арагон.

Но смерть голубую колоду
Тасует костяшками рук,
Ставка — жизнь за свободу.
Угодно, любезный друг?

3. «И, потирая руки…»

И, потирая руки,
Садится бледный игрок,
Сначала так, от скуки,
Потом вызывая рок.

И в этой схватке с роком
Все кажется сквозь туман,
Что золото тяжким потоком
Течет в дырявый карман.

Но смерть прикупает к восьмерке.
Туз! И во цвете лет
Гибель на апельсинной корке.
Девятка, и ваших нет!

И республика в буре ломает
Лилии и дубы,
Карточный домик сдувает
С зеленых полей судьбы.

1937

127. ШУМ ПЛАТЬЯ…