Собрание стихотворений 1934-1953

Золотой Гламорган выпрямляется навстречу падающим птицам…

Отрада для вас – нежданное лето, когда сердитая весна уже тут как тут!

30. ДА БЫЛО ЛЬ ВРЕМЯ

Да было ль время скрипочек когда-то

В руках забавников, ходивших по канату,

Тех, что, играя детям, утоляли                           

Свои ненастоящие печали?

Они могли над вымыслами плакать,

Над книжными страницами, однако

Подножку время им в пути подставило,

И прежней безопасности не стало:

Ведь безопасна только неизвестность,

И только у безруких руки чисты,

Не знает боли призрак бестелесный,

Слепой же – зорче зрячих, как известно. 

31. ИТАК - СКАЖИ «НЕТ»

Итак –

Скажи «нет»,

Черствый человек,

Взорви, взорви ту смертную скалу,

Ради любви взорви...

И якоря спасенья

Покроются цветами.

Ты не должен

Во имя установленных порядков

По праху топать, прыгать через прах:

Тот, кто упорством жертвует, – дурак.

Итак –

Скажи миледи-смерти «нет».

Не говори ей «да»:

У ней найдется

И без тебя поддакиватель. Да.

Тот, кто грозился разрубить ребенка,

Свою сестру безбратнюю отправить

Под зубья пил не сможет никогда.

Итак –

Скажи миледи-смерти «нет».

Да, мертвые кричат. Не в этом дело,

Все это тень.

И ворон, севший наземь, 

Рождает слух о гибели всего, 

Но восходящий из огня прибой 

Крик гребешка возносит над землей.

Скажи ей «нет».

Так падает звезда,

Так мячик пролетает мимо цели.

Так солнечная суть, подруга света,

Над пустотой на лепестках танцует, 

С мистическою женственностью слов

Мед собирают всадники цветов.

Итак,

Скажи ей «нет», 

И наплевать 

На мохноногость смерти и на призрак,

Что отзывается на всякий стук,

И на печать из апокалипсиса, и...

Мы таинство творим кистями рук,

И крайней плоти контуром капризным.

32. НО ОТЧЕГО ВОСТОЧНЫЙ ВЕТЕР

…Но отчего восточный ветер

Пронизывает до костей,

А южный – нежно охлаждает?

Никто об этом не узнает, 

Пока не стихнет буйный Вест,

Пока не высохнет колодец,

В котором жили те ветра,

В чьем веянье слышней 

Фруктовая мякоть и кожура

Сотен осенних дней!

Но отчего ласкает шелк,

А камень ранит? Отчего?

(Ребенку спрашивать легко!)

Но отчего и дождь ночной,

И материнское молоко

Равно утоляют жажду? На это

Нет в мире внятного ответа.

Когда приходит Дед Мороз?

И как комету поймать за хвост?

Им не узнать до тех ночей,

Когда запорошит

Злой прах

Детские глаза

В туманных снах,

И в сумерках столпятся призраки детей…

Известно всё. Звезды из тьмы

Зовут и объясняют, что мы

С ветрами в путь отправиться обречены...

Пусть их вопросы не слышны

В глуши небесной тишины,

Где им и нам, как маяки, 

Башни ночей даны.

И пропадет звезда за звездой,

Шепча: «Доволен будь судьбой!»

И «Ни на что ответа нет!»

(Звенит, как школьный колокольчик в коридоре).

И я не знаю, где ответ

На детский выкрикнутый вопрос.

Ну, может, разве, эхо во мгле

Ответит, или  Дед Мороз –

Узором странным на стекле?  

33. А СКОЛЬКО БЕД ТОМУ НАЗАД

...А сколько бед тому назад

В нее, кто для меня цветение мира,

В мать вечную, как щедрая земля,

Струя хлестнула из того шипа, 

Что принял ненадолго вид серпа

(Так ветер адский хлещет гладь морскую!).

И ввысь пробившись, этот стебель странно 

Расцвел как роза, как шиповник нежный –

Под парусом скользнула Афродита,

Взорвавшись солнечным протуберанцем!

Там  посох Аарона расцветал

Моей бедой. 

Курок взведён, прострелен лист

Бутоном из свинца.

И этот, прежде свернутый в личинку

На  посохе, – не он ли засверкал

Той розой, брошенной, чтоб отменить чуму?

Он – как труба, рожок или шофар, 

Не тот ли головастик 

Лягушкой стал?

А та, лежащая одной главой 

«Книги Исхода», – та, цветок лилейный

И яростно мужской, печатью на  кольце...

Она тянула и тянула нити

Наследственности, веры и прощения,  

Трубящих звук священного сонета,  

Сквозь дни,

Сквозь мир и плодный, и бесплодный  

За розою ветров.

Но кто она? Людское море цвета крови 

Вдруг наползает, выгоняя от нее

Отца из лагеря царей – долой.

Да, неминуемы наследственные клетки

В щенках! Протяжный голос вод

Готовую им форму придает.

Вот какова она: могильный строгий камень –

Кулак размером в целую деревню, 

Любовью сжатый встанет перед тьмой.

А ночь близка. Азотные монады,

Кислотные подобия времен

Хватаются за мать, 

Я говорю ей: до того как бросит

Ее в огонь тот солнечный петух, 

Пускай она вдохнет сквозь плоть и семя так,

Чтоб притянуть к себе своих же мертвых

Цыганскими серьезными глазами.

Они ладонь ее прощально перекрестят 

И медленно сомкнут ее кулак.  

34. КОГДА ЖЕ ТОТ КТО СЛУЖИТ СОЛНЦУ

Когда же тот кто служит солнцу

(Сэр Завтра знает срок) 

Загадку времени сумеет разрешить?

Когда туман, глодая кость как пес, 

Вдруг вострубит тромбоном ,

Чтоб строки-кости мясом обрастить,

Сняв с полок их, одеть в одежды плоти

Так, чтоб яйцо и то стояло прямо?  

Сэр Завтра губкой проведет по ране,

А рана всё запомнит,

Чтоб акушерка будущих гигантов 

Над тазиком, куда прольются строки,

Им помогла родиться.

Ну а раны

Зашьют ручейной ниткою туманы!

Сэр Завтра говорит вам, господа,

Что человек его – пока что странный, 

Но завтрашний – растет. И есть еда.

Нужны все нервы, чтоб служил он солнцу

По ритуалу света.

Длинный камень этот

Я вопрошаю, медленно свивая

В кольцо, в петлю простое полотенце,

Чтоб землю уловить; и камень-мышка