Собрание стихотворений

—дни пересолили:
тридцать с лишним градусов
в Иерусалиме.

Видимо, пристало мне

при таком варьянте
дуть с друзьями старыми
бренди на веранде.

Лица близких вижу я,

голосам их внемлю,
постигая рыжую
каменную землю —

ублажаю душеньку.

Дай же Бог всем людям
так любить друг друженьку,
как мы ныне любим.

Чую болью сердца я:

розня и равняя,
Муза Царскосельская —
всем нам мать родная.

Все мы были ранее

русские, а ныне
ты живешь в Израиле,
я — на Украине.

Смысл сего, как марево,

никому не ведом —
ничего нормального
я не вижу в этом.

Натянула вожжи — и

гнет, не отпуская,
воля нас — не Божия,
да и не людская.

1992

         АБХАЗИЯ —
ПЕЙЗАЖ С РАСПЯТИЕМ

^{267}

Лежит и видит сны

над морем в кукурузке
Абхазия, Апсны —
страна души по-русски.

Ее здесь отковал

кузнец под жар и сырость,
чтоб в ней десятка два
народов разместилось.

От зла отторжена,

в рай двери отперевши,
небрежно тишина
стоит на побережье,

чтоб мы с тобой могли

часами слушать вдоволь
пальмоголовых лир
многоязычный говор,

чтоб хмелем тем дыша,

любовью не скудела
счастливая душа
Фазиля Искандера.

В сверкающих садах

грузина ли, абхазца
обрадованным как
глазам не разбегаться?

То тучками ягнясь,

то в ясное уставясь, —
такой с тобою в нас
Абхазия осталась…

Вдруг там стрельба и кровь,

и ярость перед схваткой,
и рушащийся кров
над детскою кроваткой,

и, кто был брат и друг,

с тем больше нет житья вам, —
и в человеке вдруг
проснулся зверь и дьявол.

Певучих лет хрусталь

страданьем лиц наполнен.
Да это те края ль,
что мы с тобою помним?

Как душами мертветь

живым над тем, что любим?
Скажи, Фазиль, ответь,
зачем все это людям?

Какой у них мотив,

чтоб убивать друг друга?..
А я совсем один,
лишь дум на мне дерюга.

С пристрастием молвы

как разобраться в шуме?
Не видно из Москвы,
что деется в Сухуми.

Мы ж видеть не хотим,

как распято добро там,
что делает один
народ с другим народом.

Кем считан трупов ряд,

растерзанные груди?
И это все творят
не кто-нибудь, а люди.

Зачем же я живу

в безжизненное время,
по смертному жнитву
вздымая смерти бремя?

Покуда я несу

распятие с пейзажем,
никто за ложь-посул
не снят и не посажен.

Да что ни говори,

а целы остаются
бесовства главари,
болталы-властолюбцы.

Где ж слово мне найти,

в какой словарь вопхаться,
чтоб словом тем спасти
грузина и абхазца?

Меж трупов и калек

взываю, неопознан:
опомнись, человек!
Опомнимся, да поздно.

Один я, и ничем

не рознюсь я со всеми.
Скажи, Фазиль, зачем
нас распинает время?

1992