Собрание стихотворений

,в прилежные игры согбенно играться
и знать, на собраньях смиряя зевоту,
что в тягость душа нам и радостно рабство.

Как страшно, что ложь стала воздухом нашим,

которым мы дышим до смертного часа,
а правду услышим — руками замашем,
что нет у нас Бога, коль имя нам масса.

Как страшно смотреть в пустоглазые рожи,

на улицах наших как страшно сегодня,
как страшно, что, чем за нас платят дороже,
тем дни наши суетней и безысходней.

Как страшно, что все мы, хотя и подстражно,

пьянчуги и воры — и так нам и надо.
Как страшно друг с другом встречаться. Как страшно
с травою и небом вражды и разлада.

Как страшно, поверив, что совесть убита,

блаженно вкушать ядовитые брашна
и всуе вымаливать чуда у быта,
а самое страшное — то, что не страшно.

1976

в зеленом лесу
час радости краткой
от смерти спасу.

Спасу и помножу

на крест и мечту
и царскому ложу
его предпочту…

Лесного народа

немой хоровод
кровавого хода
времен не прервет.

Не шорохом хвойным

(он так поредел)
доносам и войнам
прядется предел.

Но разве не так ли

всесильный Господь
из роли в спектакле
не вызволит плоть?

Куда ж мы поденем

свой гонор и страх?
Не Божьим веленьем
живем в городах.

Себе для улова

нас путает бес
веселья земного
просить у небес.

От этой привычки

уводит бедняг
тропа с электрички
сквозь мелкий ивняк.

Час радости пробил

над веком забот,
и ангел меж ребер
в дорогу зовет.

Нет милости проще,

нет чуда святей,
чем свежие рощи
и дождик с ветвей.

Как были бы грубы

болезнь и любовь,
когда бы не трубы
берез и дубов.

Им ветки ломая,

с них лыко дерем, —
а кротость немая
нам платит добром.

Хлебнем для сугрева

и камушком в ларь,
что духом чрез древо
становится тварь.

Любимой и другу

как Вечности знак
органную фугу
играет сосняк.

Над речкой, над кручей,

над горем и злом
медвяно-колючий
колышется звон.

По влажным оврагам

цветет бузина,
и любящим благом
душа спасена.

Бессмысленным? Ой ли!

Лишь горечь и мрак
скрываются в пойле,
что стряпал дурак.

Неужто же эта

священная связь
не волей поэта
из тьмы создалась?

И лад из развала,

и праздник из зол
не мудрость воззвала,
не дух произвел?

То молвить могли бы,

листвой говоря,
осины и липы,
да нет словаря…

В терновую б заросль

враля и ханжу.
А что не сказалось,
уже не скажу.

Обугленной палкой

в костре вороша,
мне родины жалко
и жаль мураша…

Спросите у сосен

на их языке:
а что мы уносим
с собой в рюкзаке?

Что было случайным,

что стало родным,
доверие к тайнам,
цветенье и дым.

Дух горечи сладкой,

туман и росу —
с зеленой палаткой
в зеленом лесу.

1976