Собрание стихотворений

Уже в V сатире Кантемира мы находим противопоставление бушующих человеческих страстей «тишине» жизни.[1] Восхвалению этой «тишины» почти полностью посвящена VI сатира писателя «О истинном блаженстве» (1738). Нарисованный в этой сатире Кантемиром идеал «довольства малым», ограничения своих желаний и ухода в область античной культуры и современной науки буржуазно-либеральные критики прошлого века А.Д. Галахов и С.С. Дудышкин объяснили общественным индифферентизмом писателя, нежеланием его откликаться на запросы русской жизни.[2] Это ложное мнение о Кантемире получило с тех пор самое широкое распространение в литературе. Между тем именно в парижский период своей жизни А. Кантемир с особой настойчивостью работает над ознакомлением французского общественного мнения с Россией и русским народом, вместе с Л. Риккобони проявляет интерес к учреждению демократического театра в России, с просветительской целью занимается переводческой деятельностью (переводы «Персидских писем» Монтескье, «Посланий» Горация, «Нравоучений» Эпиктета), занимается составлением русско-французского словаря, подготовкой к написанию сочинения по истории России и т. д. Таким образом, погружение Антиоха Кантемира в «тишину» сопровождалось усилением его общественной деятельности. Вместе с тем поэтическая декларация VI сатиры вполне закономерна, так как созвучные ей настроения появляются также и во второй редакции I сатиры и в других произведениях писателя, указывая на какое-то действительное изменение в его общественно-политических взглядах. Прокламируемые писателем-просветителем «тишина» и «златая умеренность» были для Кантемира лишь своеобразной формой протеста против гнетущих условий русской жизни, единственным, по мнению писателя, средством избавления от Остерманов и Черкасских, от личной прикосновенности к интригам и политике русского двора.

Выраженное в VI сатире и других произведениях Кантемира стремление к «тишине» и уединению может быть правильно понято, если мы будем рассматривать его также в соотношении с общественными и эстетическими идеями представителей западноевропейского Просвещения. Теорию обуздания страстей как средства к достижению общего блага и идеализацию патриархальных общественных отношений и свободной от вмешательства государства жизни частного человека — в том или ином виде мы встречаем у Локка и Шефтсбери, у Вольтера и Руссо и, в частности, у Л. Риккобони и Нивелль де ла Шоссе.

В VI сатире Кантемир не только мечтает о «тишине», но вместе с тем подвергает критике аристократическую мораль, мир богатства и чинов, придворных интриг и пресмыкательства. Кантемир изображает здесь изнемогающего от почестей и богатства сановника, близкого к царской особе. Сановник гибнет от интриг, изображаемых в качестве неотъемлемой принадлежности придворной жизни.

Критику аристократической морали находим мы и в сатире VII («О воспитании», 1739), перекликающейся с передовыми педагогическими идеями того времени, и особенно с трактатом Локка о воспитании.

Цель воспитания, провозглашает автор, — привить юношеству добрые нравы, добродетельные поступки, сделать из них полезных отечеству граждан. Воспитательные цели обязано ставить перед собою и искусство.

Главно воспитания в том состоит дело,
Чтоб сердце, страсти изгнав, младенчее зрело
В добрых нравах утвердить, чтоб чрез то полезен
Сын твой был отечеству, меж людьми любезен
И всегда желателен, — к тому все науки
Концу и искусства все должны подать руки.

Сатира «О воспитании» была откликом на коренные потребности русской действительности: об изложенных в сатире педагогических идеях и через сто лет после ее создания Белинский писал, что они «скорее новы, нежели стары».

Элементы социальной критики содержит и VIII сатира Кантемира (1739), хотя, по сравнению с I, II, III, V и VII сатирами, охват русской действительности в ней значительно у́же. VIII сатира носит название «На бесстыдную нахальчивость», однако в ней осмеиваются не пороки вообще, а «нахальчивость», наносящая вред обществу, проявляющаяся в злоупотреблении властью и стяжательстве. Подобно сатирам IV и VI, VIII сатира представляет интерес также содержащейся в ней характеристикой собственных настроений и взглядов Кантемира.[1]

Итак, общественная активность Антиоха Кантемира не ослаблялась и в заграничный период его жизни. Не только не ослаблялась и не снижалась, но обогащалась новым жизненным опытом и общением с передовыми идеями Западной Европы также и его ищущая просветительская мысль.