Мы в душной уселись комнатке(По гривеннику за вход)Перед серым прямоугольникомРазмерами в простыню.На миг мы ослепли: выключенБыл свет. Прошуршал холст,И в черной глуби наметилсяИзрубцованный горный кряж.И кремом яблочно-розовымБлеснул на вершинах снег,И синим яхонтом озероЗагустело и налилось.И меж тонкоперых сосенок,Колоколенку окружив,Забелели по склонам домики,Маленькие, как брелок.И внизу, в нетленной зелени,Над проволочками рельсФарфоровым бисквитикомРадовался вокзал.И оттуда тихонько свистнуло,Затикало, как в часах,И пяток пигмейных вагончиковПробежал и юркнул в туннель.И снова всё гаснуть начало,Из-за гор чернота нашла,И булавочными головкамиРассыпались огоньки.И вновь пробежал вдоль озераКарликовый экспресс,Сверкнув вишневым фонарикомИ свистнув, как сурок.И всё погасло. И сразу жеЗагремел жестяной гром,И лиловая молния дернулаНаискось по облакам.И бешенством ливня горногоШумит непроглядный мрак, –И мальчик понял за гривенник,Как прекрасен и крупен мир!
1938
СИРОТСТВО
Терпкий ветер, день тревожный,Весь белесый, налитойЛедяною последожднойБеспредельной пустотой.Два часа. И человекуМеста нет и дела нет.В этот час библиотекуЗапирают на обед.А на улицах пустынно,На бульварах мокрота,Скучной жизни половинаНесомненно прожита.В лужах рябь под ветром резкимПалым спрыснута листом;Даже слова молвить не с кемВ этом городе пустом.И стоит в тоске отдельнойЧеловечек, сам не свой,Поникая головойУ окошка москательной.